Всполохи на камне (СИ)

Я чувствую теплое дыхание, ловлю его, приоткрывая губы и… лифт дёргается и медленно, со скрежетом, ползет вниз.

Дальше все происходит быстро, шумно, неминуемо. Как только открывается лифт, я вижу целую толпу людей, среди которых тут же замечаю своего отца, он с тревогой смотрит на меня и пытается обойти спасателей и помочь мне подняться.

Но шансов у него, конечно, нет. Меня уже подхватывают и укладывают на каталку, быстро увозя по коридору. Отец спешит за мной и успевает только сказать, что едет за мной, вернее за скорой помощью, которая увозит меня в больницу.

Пока я еду к машине, успеваю заметить, что следом увозят и Петровского. Он лежит на каталке, прикрыв глаза рукой.

Мы, как ветераны военных действий, не очень понимаем теперь, что здесь, вне лифта, происходит и как на это реагировать. Смешно, конечно, но за эти пару часов мы успели создать какой-то свой мир и в нем было очень приятно, несмотря на плохое самочувствие и страх погибнуть в этом железном плену.

От поездки на каталке у меня начинает кружиться голова и я пытаюсь сосредоточиться на своих ощущениях в теле, чтобы не потерять сознание.

Пока мы были в лифте, позвонить мы никуда не могли, как и нам тоже. Связь совершенно отсутствовала. А теперь мой телефон ожил и начал вибрировать и петь в кармане пиджака.

Взять телефон в руки не могу и так и слушаю бодрую мелодию, пока меня грузят в скорую.

Время до больницы занято осмотром и опросом о том, как себя чувствую и где у меня болит. Минут через пятнадцать я уже оказываюсь в частной клинике, это сразу понятно, как только меня завезли в приемный покой.

Потом меня обследуют на всевозможных аппаратах и, наконец-то, почти через час, привозят в палату.

А там уже ждёт отец. Петровский Андрей Николаевич сидит на стуле у окна и, едва открывается дверь, вскакивает мне навстречу.

— Лия, как ты? — встревоженно спрашивает.

Я улыбаюсь, как могу и пытаюсь сесть на кровати, кстати, очень удобной кровати.

— Нормально, пап, не переживай. Обычное сотрясение мозга. — говорю, а сама копаюсь в вещах, которые принесли следом за мной. Телефон жужжит в пиджаке.

Нажимаю на кнопку приёма и последующие десять минут успокаиваю встревоженную новостями маму, а потом прощаюсь с ней до вечера, обещая позвонить сразу после ужина.

Мельком смотрю в список смс о звонках, когда была в лифте. Почти сорок от отца, столько же от мамы. Родители мои тревожились не на шутку, очень надеюсь, что на их здоровье это не повлияет.

Меня волнует вопрос о самочувствии Петра. От него нет ничего — ни смс ни звонка. Понимаю, что он, скорее всего, в больнице и, как и я, подвергается осмотру, который не за пять минут делают.

Но сердце не слушает разум и хочет видеть хоть словечко о том, как он там, что с его ногой и подобные вопросы ко мне. Но от Петровского ни слова.

— Лия, тебя оставляют в больнице дня на три. Нужно посмотреть твоё состояние. — отец присаживается на краю кровати и берёт мою руку в свои ладони. — Я очень испугался, Лия. — отец смотрит взволнованно, но уже без той жуткой тревоги, которое я увидела из открытых дверей лифта.

— Все хорошо, у меня даже голова не болит, правда! — пытаюсь успокоить.

— Ладно, я не буду тебя мучить, тебе отдыхать нужно, — мужчина поднимается и указывает на сумку рядом с кроватью, — там одежда, зарядка для телефона и ещё по мелочи, что вспомнил, то попросил собрать и привезти. Если нужно что, то сразу пиши мне или звони. Я утром приеду. Хорошо, дочь?

— Спасибо, на пару дней много не нужно, думаю, что хватит и одной сумки, — улыбаясь, подмигиваю отцу, после чего он явно расслабляется, — а ты сам отдохни сегодня, ладно?

Отец уходит и я опять смотрю в телефон, словно он должен именно сейчас сообщить мне о Петре. Ни звонка, ни смс нет.

Отец про Петра сказал только, что его увезли в больницу, где ему операцию делали до этого. О его состоянии информации нет пока.

Понимаю, что нужно время, сейчас звонить смысла нет. Наверняка его ещё обследуют.

Но сердце дрожит от мысли, что в лифте наши отношения с Петром изменились. И я хочу убедиться, что с ним все в порядке, хочу услышать его голос.

Но ни сегодня, ни в ближайшие дни мне никто не звонит, кроме родителей, Люды и Василия.

Отец приходил ежедневно и сообщил, что Пётр покинул больницу, чувствует себя нормально и уже работает. Просил мне передать, что его помощница вышла с больничного и теперь я могу спокойно лечиться, не переживая о работе. Вот так просто.

Люда права, когда называла меня доверчивой и наивной. С этим я согласна, но что теперь делать с тем, что я влюбилась?

43. Лия

— Пап, ты не должен этого делать, — говорю твёрдо, — я работаю и вполне могу снять нам с мамой жильё.

— Лия, это не обсуждается, квартира куплена и оформлена на твоё имя. — отец вздыхает. — Дочь, мне порядком надоело постоянно спорить с тобой. Не нужно тратить на это время. Лучше слушайся своего отца и всё будет хорошо. — подходит ко мне и ласково чмокает в щеку.