Всполошный звон. Книга о Москве

А еще была у нас армянская — с высоким куполом — церковь в глубине обширного светлого двора. Эту церковь построила семья Лазаревых, возведенных Екатериной II в дворянское достоинство. Армяне испокон веку жили в нашем переулке, отсюда и название его, но предприимчивый род Лазаревых — их шелка и парчи считались лучшими в Европе — покрыл невиданным блеском старое армянское подворье. Особенно преуспел действительный статский советник и командор Лазарев, завещавший своему наследнику построить училище для детей беднейших армян. Из этого училища возник впоследствии знаменитый Лазаревский институт восточных языков. Прекрасное здание его сохранилось в неприкосновенности и по сию пору. Равно и памятный обелиск замечательной семье Лазаревых.

И. Космин. Церковь Николая Чудотворца в Столпах. 1669 г. Фото 1880-х гг.

Построена по приказу царя Алексея Михайловича на средства богатых и знатных прихожан. Название «Столпы» указывает, что здесь находилось приказное учреждение, видимо, конюшенного ведомства, именовавшееся «столпы».

А еще у нас был в переулке, да и сейчас стоит, дом, в котором провел детство и юность величайший философский лирик России Федор Иванович Тютчев. Там жили декабристы Завалишин и Шереметев; у последнего на квартире был арестован после разгрома восстания на Сенатской площади Якушкин, тот самый, о котором Александр Сергеевич Пушкин писал: «Меланхолический Якушкин, казалось, молча обнажал цареубийственный кинжал».

Армянское Лазаревское училище. Гравюра А. Фролова. Сер. 1810-х гг.

Основано в 1815 г. и содержалось на средства армянской семьи Лазаревых. С 1835 г. — гимназия, с 1848 г. — институт восточных языков.

Считается, что дети существуют вне истории, что жизнь их, пользуясь выражением бывшего жителя Армянского переулка Тютчева, «вся в настоящем разлита». Это не верно. Дети живут в истории, хотя она входит в их сознание нередко в причудливом мифологическом убранстве. Мы, дети лучших лет Армянского переулка (впоследствии этот переулок, как и вся Москва, многого лишился, ничего не приобретя взамен), не были равнодушны к тому, что наше жизненное пространство украшает древняя церковь Николы в Столпах, что в церковном дворике тени деревьев накрывают единственную на всю Москву боярскую гробницу, что у нас есть Лазаревский институт и очень, очень старые дома, обиталища знаменитых русских людей. Мы знали, что многочисленные сады вокруг нашего дома (с лучшим из них — Абрикосовским) — останки громадных царских садов, что между нашим переулком и Старосадским находилась некогда Косьмодамиановская решетка, запиравшаяся на ночь, что другой стороной наш дом глядел на Меншикову башню с золотым шпилем. Нам как бы сообщалась некая избранность, и, право же, это очень хорошо, ибо другие ребята округи были отмечены и «вознесены» близостью Юсуповских палат или Покровских казарм. Главное — было бы чем гордиться. И мы гордились прошлым, так плотно обступившим наш старый дом.

Городская усадьба Тютчевых в Армянском переулке, где прошли детские и юношеские годы Ф. Тютчева. Кон. XVIII в. Фрагмент фасада. Фото 1994 г.

Ф. И. Тютчев (1803–1873) регулярно бывал в Москве, останавливаясь, в частности, у своей сестры Д. Сушковой в Старопименовском переулке.

И я невольно задумываюсь о тех ребятах, чье детство проходит в новостроечных районах Москвы. Растет парень в своем микрорайоне, где есть и кино, и парикмахерская, и пошивочная, и сапожная мастерские, и библиотека, но этому парню нечем гордиться, жизненный обстав юного гражданина нового микрорайона лишен какой-либо характерности, особости, он такой же, как у всех. Безликое, неотличимое от фона трудно любить. Штамп нельзя любить подавно. Человеческая личность закладывается в детстве; от детских впечатлений, наблюдений, переживаний во многом зависит, каким станет человек. В смазанности окружающего трудно ощутить и собственную индивидуальность. Парень из Армянского переулка был особый парень, и чистопрудный — особый, и покровский — особый, и старосадский — особый. А этот, из микрорайона, каков он? Общий, как все, — стало быть, никакой.

Квартал Армянского переулка. Фото нач. 1930-х гг.