Всполошный звон. Книга о Москве

Но все-таки стоит рассказать подробнее об этом причудливом цветке русского барства. «Старуха была баснословно богата, и в Москве ее звали „королевой Голконды“. В доме жило до полутораста слуг, выполнявших все причуды барыни, почти не выходившей из дома. Анненкова не признавала постели и спала на кушетке, которая стояла под балдахином посреди комнаты, обитой малиновым штофом. Около кушетки горели на мраморных подставках 12 карсельских ламп, расположенных полукругом. Спала старуха на своих капотах, которые клали на кушетку один на другой, разглаживая утюгом, чтобы не было морщин и чтобы „постель“ была теплая. Если причудница ляжет и почувствует складки — горничные все капоты снимают долой и снова кладут и разглаживают. Спала Анненкова в особом туалете: вышитом или кружевном пеньюаре, пышном чепчике, шелковых чулках и бальных туфлях. При спальне состояли особые горничные, которые поочередно должны были сидеть всю ночь на приносимых для них диванах и разговаривать вполголоса. Церемония одевания или, вернее, переодевания — так как Анненкова всегда была в туалете — совершалась по особому порядку в той же спальне с 12 лампами. На шести молодых горничных были надеты все принадлежности туалета барыни, и она надевала их в нагретом виде. Среди приживалок Анненковой была толстая немка, на обязанности которой лежало согревание кресла хозяйки дома, в которое она садилась, выходя из спальни, или места в карете, если барыня собиралась выезжать» (В. А. Никольский — «Старая Москва»).

Наводнение на улице Неглинной. Фото 1911 г.

Наиболее часто Москва страдала от наводнений на реке Неглинной после заключения ее в кирпичную трубу: трубы были рассчитаны на пропуск 13,7 м³/с воды, и почти ежегодно при ливнях она вырывалась из-под земли и затапливала большие пространства.

Недаром говорят, что родители бывают наказаны в своих детях. Сын этой крепостницы-самодурки тоже отличался своеволием, но совсем в ином роде. Мало того что он влюбился во француженку Полину Гебль, приказчицу из магазина Демонси на том же Кузнецком, и попросил ее руки, он примкнул к декабристам и разделил их участь — двадцать лет каторги. Его невеста поехала за ним, доказав, что душевное благородство и способность к самопожертвованию вовсе не привилегия таких аристократок, как Александра Муравьева, Мария Волконская, Екатерина Трубецкая. На рудниках они обвенчались. Прасковья Егоровна Анненкова (в девичестве Гебль) оставила интересные воспоминания.

А вот в доме № 20 на углу с Рождественкой жил знаменитый врач Захарьин, который славился своим искусством и невероятной грубостью с пациентами, независимо от их общественного положения. Как ни странно, грубость лишь прибавляла ему популярности. Пациентам казалось, что так вести себя может лишь чудо-лекарь, которому нечего заискивать у клиентуры. С именем Захарьина в Москве связан не только этот дом: модный и богатый эскулап превращал свои большие гонорары в доходные дома.

Дом купца Н. Солодовникова на углу Кузнецкого моста, в котором С. Мамонтов в 1885 г. основал Частную русскую оперу (позже ее труппа составила ядро Оперного театра С. Зимина, работавшего с 1908 г. в помещении Театра Солодовникова). Фото 1994 г.

Дом № 2 на углу с Пушкинской улицей принадлежал другой московской знаменитости — купцу Н. Солодовникову, державшему театр. Сейчас там находится Театр оперетты. Солодовников много сделал для развития любительского театра в Москве, из его костюмерной за очень недорогую плату выдавались любителям костюмы, декорации, парики, накладные бороды.

И. Иванов-Щиц. Торговый дом Хомякова на Кузнецком мосту. 1899–1900 г.; надстроен в совр. вр. Фото 1994 г.

В 1912 г. в Москве насчитывалось 9 % зданий в три и более этажей. Уже тогда треть построек была каменной, причем центральная часть города украсилась рядом многоэтажных общественных зданий и частных домов.