Вспоминая Эверли (ЛП)

Было очень легко осудить его, когда я наблюдал за всем со стороны, а в голове плавали только фрагменты и вспышки воспоминаний, на которые я мог полагаться. Но теперь, когда я встретился с его реальностью, осознал его страхи, понял мужчину, которым тогда стал.

Я понял его параною. Потому что сам чувствовал ее.

Из-за страха, что за нами могли наблюдать, встречи больше не проводились в Клиффс. Вместо этого мы ужинали у Брика и Табиты, надеясь, что даже, если Трент не верил в мое вдруг послушное поведение, он ничего не заподозрит в невинных посиделках с друзьями.

Каждый раз во время разговора я чувствовал себя виноватым. Из-за их ролей во всем этом. Потому что они были частью моей жизни и из-за тех опасных вещей, которые мы задумали.

Эти мысли съедали меня, пока однажды ночью я не осознал, что пялился в потолок, слушая, как волны набегали на скалы и разбивались о них. Я держал Эверли в объятиях, чувствуя ее тепло и позволяя страху поглощать меня, затем вдруг начал будить ее своими поцелуями, языком и другими частями тела, только чтобы убедиться, что девушка не была иллюзией.

— Ты несчастен, — однажды ночью говорит она после того, как я снова бужу ее, взяв быстро и жестко, так как мое тело дрожит от нужды.

Повернувшись к любимой, я вижу грусть в ее глазах. Убрав с ее лица несколько прядей медных прядей, я отвечаю вопросом на ее вопрос.

— Почему ты так думаешь? — у меня сердце все еще отбивает дикий ритм из-за наших занятий любовью.

— Ты почти не спишь, — начинает Эверли.

В темноте я замечаю, что она садится и оборачивает вокруг себя простыни. Любуюсь светом луны, блеснувшим на ее белоснежной коже. Под этим светом ее кожа светится, делая взгляд девушки почти нереальным.

— А когда засыпаешь, тебя мучают кошмары. Во сне ты зовешь меня.

Выпустив длинный вздох, я тянусь к Эверли. Она охотно поддается и лежит рядом со мной. Я прижимаю девушку к своему боку и начинаю говорить, медленно водя пальцами по ее руке.

— Меня пугает то, что я превращаюсь в него, — признаюсь я, зная, что ложь не продвинет наши отношения вперед.

Я видел, какую жизнь порождает ложь. И повторный показ меня совершенно не привлекал.

— Превращаешься в кого? — спрашивает девушка, снизу вверх глядя на меня.

— В старого себя, — отвечаю я. — Параноидального, охваченного страхом Августа, который паниковал и делал поспешные, глупые вещи. Что, если я совсем не изменился?

Эверли медленно садится, приподнявшись на локтях, так что я вижу ее мягкие голубые глаза.

— Когда я только узнала, что ты потерял память, первым моим вопросом был — каким человеком ты станешь? Ты станешь другим или останешься прежним? А когда я узнала тебя нового, мои страхи изменились и вдруг я испугалась, что ты снова превратишься в старого Августа — безразличного и подавляющего.

— А теперь? — спрашиваю я, коснувшись ее лица.

Эверли улыбается.

— Теперь ты — это только ты, — просто отвечает она. — Нет старой версии тебя или новой, улучшенной модели. Есть просто Август. Ты — олицетворение всей своей жизни, прошлой, настоящей и будущей. Весь твой прошлый опыт формирует, меняет тебя, как и всех нас, но он не должен определять тебя, как человека. Будь тем, кем сам решишь быть. Будь смелым. Будь любимым, и будь собой — неважно каким.

Я прижимаюсь к ней губами. Оставшуюся часть ночи мы не разговариваем, поскольку мои страхи развеялись в глубокой впадине между ее грудей.

«Будь тем, кем сам решишь быть», — сказала она.

Я это выбрал. И всегда буду выбирать.

Глава 23

Эверли

Прошли недели с тех пор, как мы начали наше небольшое наступление на Трента, и за это время мы мало продвинулись вперед. Трент оказался умнее, чем мы ожидали. Хотя он был в восторге от способности Августа заблокировать отца Магнолии на значительную сумму, он не проболтался.

Или сдался.

Мы надеялись, что со временем, когда деньги Йорков будут в игре, он расслабится, и Август сможет нырнуть и найти что угодно, что даст нам информацию, необходимую, чтобы сдать его властям.

Но без веских доказательств ничего не получится.

Сейчас это слова Августа против слов Трента.

Если мы пойдем без единого доказательства, направленного исключительно на Трента, он может перевернуть стол и заявить, что Август во всем виноват. С такой дырявой памятью, как у Августа, у него не получится защититься от такого обвинения. Конечно, у него были солидные записи и книги, но их можно было посчитать подделкой.

Нам нужны доказательства. Не хочу, чтобы Август попал в тюрьму за грехи этого человека.

— Эверли? Ты слышала последний заказ? — спрашивает Труди, поворачиваясь ко мне от стойки.

Несколько раз моргнув, я оглядываюсь и качаю головой.

«Сосредоточься, Эверли».

Из-за недосыпа у меня двоится в глазах. Август был не единственным, у кого были проблемы со сном. Я горела ночами, пытаясь придумать новые места для поиска в доме. Я чуть не разнесла это место на куски полдюжины раз в поисках укрытий.

Улики, которые Август собрал до комы, должны быть там.

— Эм, ты можешь повторить это? — спрашиваю я, чувствуя, как у меня краснеют щеки.