Вспоминая голубую Землю (ЛП)

Что-то ударило их. Предупреждения не было, и они были так близко к Зимнему дворцу, что даже пуля с кинетической энергией прилетела почти мгновенно. "Куэйнор" затрясся и продолжал трястись, поскольку энергия удара хлестала вверх и вниз по его шасси. Две или три секунды спустя дворец нанес еще один удар. В невротическом трепете своего зрения Джеффри поймал Миру Гилберт, изучающую схему: контур корабля с поврежденными участками, пульсирующими сердитым красным цветом. Он хотел заговорить, хотел спросить, насколько серьезны были травмы, но Юнис все еще держала его в плену.

Затем все стихло - ударов больше не было - и столь же чудесным образом ускорение ослабло, сгладилось, свелось к нулю. Они преодолели уровень максимальной опасности.

Причал издал еще один скрип, а затем все стихло. Даже сигнализация "Главная тревога" перестала реветь.

- У нас все чисто, - сказала Юнис. - Мои пушки сейчас не могут нас тронуть - вокруг обоих причальных устройств есть мертвая зона, и мы находимся внутри нее. Обычный заход на посадку и стыковка будут завершены через... - Она изобразила нерешительность, хотя ответ, несомненно, был известен ей заранее. - Тридцать секунд. Пожалуйста, сложите свои столики-подносы и установите сиденья в вертикальное положение. Спасибо вам за полет с Экинья Спейс.

- Почему вы стреляли в нас? - спросила Гилберт.

- Это была не стрельба. Это было напоминанием о том, что ничего нельзя принимать как должное. - Она заставила его издать тихий, гордый вздох. - Ну что ж, внучек, теперь, когда моя работа здесь закончена, не хочешь ли ты получить обратно свое тело?

Его глаза прекратили свой судорожный танец. Он снова мог говорить и нормально двигать руками.

- Ты молодчина, - сказал он.

- Ты чувствуешь необходимость сделать мне комплимент?

- Это то, что сделала бы Санди, - сказал он, обращаясь к теперь уже бестелесному голосу. - Вот и все.

Вскоре раздался негромкий щелчок, за которым последовала быстрая последовательная барабанная дробь фиксаторов, запрограммированных, как лепестки какого-нибудь плотоядного растения, для фиксации на любом транспортном средстве, которое добралось так далеко.

Джеффри начал расстегивать свои путы. Это было трудно, но они пристыковались к Зимнему дворцу.

Теперь все, что им нужно было сделать, это зайти внутрь и посмотреть, что стало с Гектором.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Была темнота, отсутствие опыта, затем забрезжил янтарный свет, первобытное пробуждение сознания. Затем была комната, теплая и золотистая, украшенная так же роскошно, как внутри палатки любого богатого купца в любом пустынном караване из "Тысячи и одной ночи".

А Санди проснулась и смотрела на себя.

Шевельнулось воспоминание: ошибка, которую она не совершила бы дважды. Это было не ее собственное лицо, смотревшее на нее сверху вниз, но сходства было достаточно, чтобы признать кровное родство. Женское лицо, достаточно близкое к ее собственному, чтобы они могли быть сестрами или кузинами. И она уже видела эту женщину раньше, за слоями стекла, в пейзаже, более древнем, чем Африка.

Во рту у нее пересохло, губы слиплись. Тем не менее ей удалось вымолвить хоть слово.

- Сойя.

- Рада, что ты меня помнишь. Вы оба были довольно холодными к тому времени, когда мы добрались до вас. В ваших костюмах оставалось всего несколько часов эффективного жизнеобеспечения. - Сойя была одета в белую блузку с примерно дюжиной ожерелий, часть которых была украшена подвесками с драгоценными камнями, некоторые - деревянными брелками. Она была сплошь кожа да кости, худощавая и угловатая, в то время как Санди (как она с готовностью признала бы) была мягкой и просторной. У них были общие гены, но они выросли в совершенно разных мирах. Ноги Сойи, обтянутые кожаными брюками и ботинками до икр, были до глупости длинными и стройными. Она была выше Санди и возвышалась над ней еще больше теперь, когда Санди лежала на спине, на диване или кровати в одном из углов комнаты. Там были занавески, а не стены. В подсвечниках курились благовония. В воздухе пахло медом, корицей, свежевыпеченным хлебом.

- Джитендра? - спросила она, составляя его имя из трех отдельных слогов, каждый из которых стоил ей усилий.

- С ним все хорошо, не волнуйся. - Сойя наливала что-то в стакан. Браслеты на ее запястье лязгали друг о друга, издавая постоянное металлическое шипение всякий раз, когда она двигалась. - Ты мало что помнишь о том, как тебя спасли?

- Нет, - сказала Санди.

- Но ты знаешь мое имя.

- Мы уже встречались раньше.

- Да, мы встречались. - В этом была нотка упрека. - И все же у тебя были неприятности с этими людьми. Что ж, ты не можешь сказать, что тебя не предупреждали. - Сойя наклонилась и поднесла стакан к губам Санди. - Выпей это.

Жидкость была сладкой и желанной. Это немного смыло сухость с ее рта и горла; сделало ее еще на шаг ближе к жизни.

- Я не знаю, кто ты такая, Сойя. - Санди всколыхнула с трудом добытые воспоминания из недавнего прошлого. - Ты сказала мне, что родилась здесь, на Марсе. Ты что-то говорила о Нигерии. Мы все еще на Марсе, не так ли?