Вспоминая Михаила Зощенко

И вот наступил тот момент, которого с нетерпением ждут и авторы, и редакторы: на стол ложится «сигнальный экземпляр» — аккуратно сброшюрованная, одетая в обложку, только что поступившая из типографии, «горяченькая» книга. Пришел Зощенко. Присев поближе, взял ее со стола. В его смуглых руках тонкий сборничек рассказов показался мне еще более тонким и скромным, чем был на самом деле. Нахмурившись, Михаил Михайлович потрогал мягкую серую обложку сборника, на которой у ее верхнего края четко стояло: «Библиотека начинающего читателя», скользнул взглядом по портрету (рисунку в профиль известного ленинградского художника Н. Радлова) и заглянул в «Содержание», как бы проверяя, все ли шестнадцать включенных в сборник рассказов на месте. После этого он принялся внимательно читать небольшое предисловие, но вдруг оторвался от чтения и каким-то странным невидящим взглядом посмотрел на меня. Лицо его меня поразило: «хмурый» Зощенко улыбался.

— Кто сочинил это предисловие?

Вопрос бросил меня в жар… Я сказал, что вступительная заметка написана по инициативе издательства, считающего, что она поможет неопытному читателю разобраться в нелегком для понимания творчестве автора. «Неужели Зощенко недоволен предисловием?» — мелькнула тревожная мысль.

— Михаил Михайлович, вы чем-то недовольны?

— Нет, что вы! Совсем наоборот. Вы хорошо написали, правильно написали. «Помочь неопытному читателю…»

Он по-настоящему был взволнован. С лица его не сходила улыбка.

— Говорят, что я мрачен, не вижу вокруг ничего светлого, положительного. Чушь это! А вы правильно заметили…

Я не сразу сообразил, что конкретно, какие слова в предисловии имел он в виду, и сидел молча, смущенный…

В заметке было сказано о зощенковских героях, что они «еще не освободились от мещанских взглядов, чувств, мелкособственнических стремлений». А после этого шел такой текст:

«Но наряду с этими рассказами имеются здесь и такие, которые не построены только на обличении, а показывают и положительного героя («Испытание героев») или просто повествуют о занимательном, смешном случае («Удивительная профессия», «Приятная встреча»).

Такое деление рассказов в книге не случайное, а характеризует рассказы Зощенко вообще…»

Конечно, «классификацию» рассказов, намеченную в этих строчках, вряд ли можно назвать строго научной, но именно они, эти строчки, так обрадовали, взволновали писателя. Он почувствовал в них признание гуманизма, человечности его творчества, правдивости изображения жизни. Зощенко страстно хотел, чтобы его правильно понимали, воспринимали по «большому счету» литературы, не опошляли. И особенно заботился о том, чтобы его понимали читатели — все читатели, в том числе и «начинающие»! Перечитывая после ухода писателя предисловие к книге, я воспринимал его по-новому, как бы от имени самого художника: я слышал еще его живой голос, видел улыбку…

На этом, пожалуй, можно закончить. Других встреч с Михаилом Михайловичем Зощенко в стенах Гослитиздата у меня не было. Но эта, единственная, как бы подаренная всесильным Случаем, запомнилась навсегда.

И. Эвентов ВСТРЕЧИ, БЕСЕДЫ… [56]

Общаясь и беседуя с Михаилом Михайловичем Зощенко, нельзя было не удивляться контрасту между тем, каким представлялся писатель по его произведениям и каким он был на самом деле.

Натура его была своеобразна и даже загадочна.

Читателю Михаил Зощенко рисовался человеком экспрессивным, быстрым в движениях, неистовым и остроумным, до невозможности многословным.

В жизни он был деликатным, медлительным, осторожным, даже несколько меланхоличным. Ходил он в простой кепочке, в пиджачной паре обычного покроя, ничем не отличаясь от толпы; в холодную погоду надевал узкое пальто, прикрываясь от ветра стоячим воротником; оно не скрадывало, а подчеркивало его тонкую, изящную фигуру. Он был сосредоточен, задумчив, в большом обществе терялся и как бы даже тяготился своим присутствием.

Контраст, о котором мы говорим, имел под собой некоторые основания. Если глубоко вчитаться в произведения Зощенко, можно увидеть в них не только бойкого, хлопотливого, грубоватого и самонадеянного рассказчика, каким он часто выглядит в своих веселых миниатюрах, но и серьезно озабоченного человека, обладающего чувствительным характером и легко ранимой душой.