Вспоминаю маму

– Коля, смотри… над воротами эгида с буквой «К» – это означает «Керуль»… сейчас об этом уже можно говорить… твой прадед Андрей Керуль имел титул князя, – было ощущение, что мои глаза округлились, как у совёнка, только часто хлопали ресницами, – и его дети владели княжеским титулом, а Володя был лишён его… за участие в забастовке студентов в 1905 году был исключён из университета, где он учился на медицинском факультете… Род Керулей со времён Екатерины Великой начинался на Руси от военного медика и за большие заслуги был пожалован титул и удел возле строящейся Ростовской крепости в долине реки Темерник. Медик или военный… исчезнут таковые из рода Керулей, и ветвь потеряет титул князя… Отец Володи тоже окончил медицинский факультет, но в Россию пришёл капитализм, а мимо Ростова до Владикавказа строили железную дорогу, которая должна была пройти по землям Керулей… используя компенсацию и большинство семейного капитала, он вложил в акции Грузовых Дворов в Ростове, Армавире и Владикавказе, владея контрольными пакетами в каждом… Построил три особняка: ещё один в Ростове и по одному в Армавире и Владикавказе… В этом жил он и жена Софья Витальевна, управлял самым крупным Грузовым Двором в Ростове… Старшая дочь Анна жила в Армавире, была по-немецки сухим управляющим… и умерла в 1916 году старой девой… от чахотки, хотя тоже имела медицинское образование, как и её младший брат Константин, который жил во Владикавказе… на его плечи лёг самый сложный Грузовой Двор, требующий усиленной охраны, но ему удавалось находить общий язык с аборигенами… в 1916 году он умер от цирроза печени, не оставив наследников… В 1905 году Володя рассорился с отцом из-за исключения из университета, но смягчая разлад, согласился учиться на железнодорожника… В 1908 году, оканчивая колледж, сообщил отцу о своём намерении жениться… Андрей Владимирович одобрил решение сына, но взбесился, узнав, что невеста беременна! К тому же актриса!! Да ещё цыганка!!! «В табор!.. в кибитке будешь жить!..» И лишил сына наследства… Из своего особняка Володя смог вывезти библиотеку… которую в декабре 18-го сожгли махновцы вместо дров в буржуйках, когда квартировали несколько дней на станции Кизитиринка… Володя на этой станции проходил практику и мой отец, дежурный по станции, пригласил его на должность помощника дежурного по станции с предоставлением казённой квартиры… Изгнанник согласился, а его невеста нет… Она предпочитала особняк в самом городе, а не за двадцать вёрст в чужой квартире… Это сейчас Кизитиринка в черте города… Летом 1908 года бывшая невеста преподнесла Володе «презент» – твою маму, обещав вернуться к нему, когда он переедет в свой особняк… Мы пленники своих чувств – вырываясь из-под их власти, разрушаем и себя, и близких людей, портим свою судьбу. В миг освобождения необходимо прислушаться к своей душе, к своей совести – уловить предварение разума сердца… Володя поступил так, как мог поступить только он – принял «подарок» и запретил появляться родительнице на пушечный выстрел, хотя в глазах томилась любовная тоска… Сцена происходила в присутствии моего отца и меня… Когда «невеста» радостно устремилась вон… Володя будто впервые увидел меня, сказал то, что не ожидала: «Олёнка, согласись быть няней для моей доченьки»… Звучало, как предложение замуж… Зная его почти год, в единый миг влюбилась и захотела быть с ним навсегда… В свои семнадцать жаждала полёта от любви, а входила в непринуждённое радужное бытие с предчувствием благополучной судьбы… Отец меня благословил – он ценил Володю за интеллигентность и большие знания, преданность делу и верность сказанному слову, а через год, в день рождения твоей мамы, мы обвенчались… и видела себя на небе до безохватности счастливой, а на земле до горизонта… Невидимые нити связывают людей в единое целое… Старик-еврей, закрывший Володю от пуль, изменил его не только физически – Володя вернулся из Змиёвской балки седым до последней волосинки, а через год на голове была сократовская лысина, но и душевно: «Я стал видеть грань между добром и злом в любом поступке каждого человека», – услышала от него неожиданное признание, и душевно он стал суровее… А моя судьба была в руках неизвестного мне человека – твоей настоящей бабушки…

– Бабуль, ты для меня самая родная, а другой я не знаю, и нет любопытства знать. А Кизитиринку, где девчонкой бегала моя мама, мы обязательно посетим…

– До малой родины твоей мамы далеко, а до Никольского собора близко, в нём тебя, Коля, крестили…

– Крестили?.. Отец разрешил?

– Да, он сам крещёный, а коммунистом он стал намного позже, в 26 лет… по Ленинскому призыву.

Мы с Пушкинской повернули в удивительный двухъярусный парк, где я любил выслушивать байки футбольных болельщиков, пересекли Энгельса и вышли к гастроному – огромный аквариум в рыбном отделе кишел обитателями Дона, и их ловили сачками по заказу покупателей… пошли по переулку, который бабуля назвала по-старому: Соборный (не помню, как он назывался в шестидесятые годы, но сейчас он тоже Соборный).