Вспоминать, чтобы помнить

Не знаю. Помнится, я слышал, что в одном только Париже около пятидесяти тысяч людей разных творческих профессий — танцовщиков, актеров, писателей, художников, музыкантов, скульпторов и т.д. Возможно, в Америке таких людей сто тысяч. Кто знает? Но одно несомненно: если сейчас их сто тысяч, то с проведением в жизнь этого проекта таких людей уже через поколение станет не менее пятисот тысяч. Какой процент от всего населения составляют сто тысяч человек? Небольшой, правда? Вспомним времена Перикла, вспомним, как много гениальных людей — бесспорных гениев, проверенных временем, — появилось тогда. Чтобы сравняться с «золотым веком» Греции, Америке надо взрастить по меньшей мере миллион творцов!

Однако существует еще одна задача, и она даже важнее помощи художникам, а именно: превратить публику, то есть любителей искусства, в творческих людей. Искусство должно покинуть музеи и галереи и войти в жилища. Нужно возродить желание создавать вещи своими руками, по законам души, превратить свой дом в произведение искусства — и снаружи, и внутри. Люди должны захотеть создавать для себя вещи по своему вкусу, в соответствии с собственными эстетическими представлениями. Их нужно заново научить вере, что сделанное своими руками несравненно лучше изготовленного на фабрике. (Духовно лучше, нравственно лучше.) Они должны не только проектировать свои дома, но и строить их. Им придется выучиться разным ремеслам, кустарной работе, привыкнуть к скромным видам деятельности — совсем забытым в наше время. Надо начать прямо с очага — то, что соответствует нашему центральному отоплению. Люди должны поверить в себя, поверить в свои творческие способности. Это станет самой настоящей революцией, и осуществиться она может в любой момент, не требуя свержения правительства. Стоит этому процессу начаться, и его уже не остановить. Точно так же люди смогут сами себя финансировать, если окажутся настолько глупы, что по-прежнему будут верить в деньги. Зачем вручать деньги банкирам, чтобы те их разбазаривали? Зачем давать деньги властям на вооружение, если все, чего вы хотите, — это жить в мире? Зачем строить военные корабли, бомбардировщики и все такое прочее, если вместо этого вы можете возводить красивые дома, разбивать прекрасные сады, выращивать собственный хлеб, распоряжаться своими финансами? Зачем работать на бездушную компанию, если можно работать на себя — не получая жалованья и не боясь, что тебя выкинут на улицу?

Каждое утопическое общество терпело на практике неудачу. И что с того? Разве это доказывает несостоятельность самой идеи самоуправления, творческого руководства? Возможно, потребуется тысяча попыток, прежде чем воссияет свет. Христос не был неудачником, не были неудачниками и Будда, и Франциск Ассизский. А их жизни самые что ни есть утопические. Человек, реализующий все лучшее, что в нем заложено, не может быть неудачником. То, что остальной мир не следует его примеру, ничего не доказывает. Человечество никогда не действует согласованно. Ни одно утопическое общество не сможет существовать, если оно требует, чтобы все думали и поступали одинаково. Утопия, по существу, — мечта если не о совершенстве, то о гармонии. То, что требуется от общества и что делает его жизнеспособным, — это умение порождать в гражданах энтузиазм и стремление к свободе. Общество должно пробуждать стремление жить, а не умирать, создавать, а не разрушать. Золотые времена — это всегда годы расцвета искусства, и тут не о чем спорить. Однако следует помнить, что какими бы «золотыми» ни казались эти годы, для самих художников они были сущим адом. Искусство стало уделом избранных. Оно превратилось в священный культ, служить которому позволялось лишь гениям. Но мы теперь знаем, что гении — не исключение, это норма. Единственно разумное отношение к искусству — пробуждать художника в каждом человеке, добиваться того, чтобы все, на что он смотрит, что слушает или держит в руках, было насыщено искусством. Оно должно пронизывать все — от самой высокой до самой скромной области жизни.