Вспомни меня

– Двадцать лет назад мы с мужем Джоанны попали в автомобильную аварию. Он погиб, а я почти год была в коме. У меня осталось нейрологическое расстройство – прозопагнозия.

Никому вокруг это явно ничего не говорит.

– Иногда ее еще называют слепотой на лица.

Вот теперь в глазах моих слушателей появляется интерес, даже квелый адвокат навостряет уши.

– Точнее, я вижу лица, но не узнаю их. Как будто у меня из мозга пропало то, что позволяет их помнить и сопоставлять с именами знакомых.

– Хотите сказать, если сейчас сюда вошла бы ваша мама, вы и ее бы не узнали? – недоверчиво переспрашивает Кэсси.

– Для близких людей, – «в число которых моя матушка не входит», добавляю я про себя, – у меня есть своя система, я узнаю их по чему-нибудь другому – по голосу или волосам, например. Когда мы куда-нибудь выбирались с Джоанной, она надевала кардиган очень яркой расцветки, просто жутко кричащей, зато я могла сразу различить ее среди других людей, если бы мы вдруг разделились.

У меня срывается голос – я как наяву вижу перед собой Джоанну в этом горчично-желтом кошмаре с оборками и помпонами. Кто только додумался нашить их на кардиган… Она его терпеть не могла, хотя он действительно отлично выделялся в толпе и помог во многих наших вылазках в город, пока они не прекратились из-за других моих проблем. Господи, Джоанна, как же я буду жить без тебя?!

– Ого, – выдыхает Кэсси. – Никогда о таком не слышала!

Я пожимаю плечами. Мало ли что в мозге может пойти не так. По сравнению с некоторыми пациентами реабилитационного центра «Хилвуд-хаус», куда меня направили, мне еще повезло.

– Вы не различаете лица, но в состоянии запомнить другие черты… – раздумчиво произносит Нур. – Вы не могли узнать нападающего по каким-то иным особенностям?

Я качаю головой.

– Он был весь в черном. Я даже волос его не видела. Высокий, спортивного телосложения. Сильный.

– Возраст?

Я колеблюсь. Лицо мужчины едва мелькнуло передо мной. В основном он старался держаться сзади. Намеренно? И вообще глаза мне почти все время застилали слезы.

– Точно не дряхлый старик. Сильный и быстрый.

– А голос?

– Он только рассмеялся, когда пнул меня.

– Может, еще какая-нибудь деталь? Говорите все, что только придет вам на ум, Сара.

Я отчаянно пытаюсь вспомнить хоть что-то, что могло бы пролить свет на произошедшее. Чувствуя подступающую тошноту от новой панической атаки, я все же мысленно переношусь на нашу кухню и заново проигрываю в голове всю сцену. Столько крови – горячая, липкая, она течет сквозь пальцы, и я ничего не могу сделать. Нож с розовой ручкой…

– По-моему, убийца уже бывал у нас на кухне. Он взял наш нож для мяса – значит, должен был знать… – Я не договариваю. Невыносимо думать, что близко знакомый человек, знавший, где что лежит, мог сделать такое.

Нур, однако, мои слова не убеждают.

– Он мог просто схватить, что попалось под руку. На любой кухне найдется острый нож.

Я нехотя соглашаюсь. Просто в этом чувствовалось что-то… личное. Джоанна любила свои разноцветные ножи – у нее был еще парный к этому, зеленый, для овощей. Ей нравились такие маленькие штришки.

Я с трудом сдерживаю очередной всхлип. Поверить не могу, что ее больше нет.

– Сара, ну же, даже мельчайшие…

– Сара, вам нужен перерыв? – снова вмешивается Кэсси. – Мне кажется, вы устали.

Нур, подавив раздражение, внимательно смотрит на меня.

– Сара?

– Я в порядке.

Это ложь. Меня тошнит, я чувствую себя потной и липкой, горло болит от каждого вдоха. Я отчаянно хочу забраться в кровать, но как после всего случившегося вернуться домой?

– Многим известно о вашем расстройстве? О про-зо-паг-нозии? – спрашивает женщина-полицейский, заглянув в свои записи.

Это впечатляет – мало кто удосуживается запомнить правильное название, а тем более верно его произнести.

– Не знаю… Ну, Джеймс, само собой. Некоторые из соседей – например, Алан. Наш врач-терапевт. Друзья Джоанны. Да мало ли кому еще она могла сказать…

– А вы сами говорили кому-нибудь?

– О таком не хочется сообщать.

А в последнее время я вообще мало с кем мало о чем разговаривала.

– Правда? – удивляется Кэсси. – Разве не лучше сказать об этом при знакомстве, чтобы люди знали и в следующий раз, например, сразу называли себя по имени? На мой взгляд, так было бы проще.

Меня охватывает раздражение. Впервые услышала о расстройстве минуту назад и будет еще меня учить, что делать! Даже название верно произнести не попыталась!

– У меня прозопагнозия, а не идиотизм. Попробуйте сами невзначай упомянуть о таком, например, покупая газету. И вообще это попросту опасно. Кто-то может воспользоваться вашим уязвимым положением.

Выходит куда более резко, чем я хотела бы. Адвокат поднимает на меня глаза с недоумением, и я беру себя в руки. Не стоит им видеть меня с этой стороны. Делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на Кэсси, красную как рак.

– Наверное, мне действительно нужно немного передохнуть.