Вспомни меня. Книга 2

Под платьем, едва достающим мне до колен, я оказывается, совершенно голая. Куда делись мои вещи? В отверстие сзади видно не только спину, но и то, что ниже – приходится замотаться в простыню. Моей обуви тоже нигде не видно… и до ужаса сильно хочется разреветься - никогда в жизни ещё не ощущала себя такой… уязвимой и одинокой. Но мне нельзя.

Они не понимают, что ему будет легче, если я посижу рядом… где бы он ни был.

В соседнем боксе – прямо рядом с моим – в прозрачном окошке виднеется светлая голова Цыпы. К её руке тоже прикреплена трубочка, ведущая к дозатору. В этой комнате есть ещё одна кровать, и на ней, присмотревшись, я узнаю Рэйчел – она спит, повернувшись к Цыпе спиной, а заодно и к окошку, у которого стою я. Интересно, думаю, почему их поселили вместе, а меня одну?

Однако в гордом одиночестве живу в своём боксе не только я – Леннон тоже. Его голые, худые, довольно густо покрытые светлыми волосами ноги нагло торчат из изумрудного платья, закинувшись одна на другую. Леннон закрывает одной своей ладонью глаза от света, хоть он и неяркий, а второй, свёрнутой в кулак, несильно долбит по металлический части своей кровати.

- Вы почему не в палате? – окликает меня голос в конце коридора.

И я, не раздумывая, толкаю дверь.

Леннон садится на кровати, освобождая для меня место рядом.

- Как ты? – спрашивает.

- Нормально. Чуть шатает.

- Они вкололи тебе успокоительное. Сам я не видел – Рэйчел сказала, - признаётся виновато. – Прости.

- За что простить-то? Я наоборот, зашла сказать тебе спасибо. Если бы не ты…

Боюсь даже думать о том, что было бы, если бы не он. Что бы он ни думал, я бы добралась до города, пусть и из последних сил. Но дождался бы помощи Альфа?

- Они взяли координаты и отправили к вам спасателей, а меня сюда. Я честно сопротивлялся! Но… может, наверное, недостаточно.

- Главное, помощь прибыла…

Будь Леннон рядом, может, нам бы и удалось заставить их перевозить Альфу внутри кабины, а не «транспортировать» на специальных носилках.

Я вздыхаю. Леннон подхватывает и вздыхает ещё громче:

- Он ведь тоже меня спас.

- Да? Когда? Как?

- Когда Хромого на казнь водили. Там склон был отвесный, каменистый, я соскользнул вниз. Вытаскивать меня опасно было – камень будто живой, только тронешь его, он вниз, как горох скатывается, страшно пошевельнуться. Но Альфа не побоялся, вытащил. Хотя… тоже легко мог сорваться.

Меня будто огнём обжигает в груди от его признаний, аж в жар бросает и мурашки по телу. «Опасно»… «Тоже мог сорваться».

Со вздохом Леннон добавляет:

- Отправил меня в лагерь… и даже не назвал Буратино, едва не сорвавшим ему всю операцию, сослался на мою повреждённую ногу. Хотя мне действительно больно было идти. И поручение дал – за тобой смотреть в оба глаза, что я и делал… и, видно, малость перестарался.

Слова эти Леннон произносит с горечью, а я теперь думаю, мы оба перестарались тогда в дружбе, я – из-за беспамятства, а он - не имею представления почему, но вспоминается всё это отчего-то с улыбкой.

- Да брось, он не злится на тебя! И никогда не злился.

- Или всегда очень тщательно это скрывал.

Может, и скрывал. Не только то, что делали с ним поступки Леннона, но и мои тоже. Мои, скорее всего, ранили его намного больше.

- Я видел его, - внезапно переходит на шёпот Леннон.

- Кого?

- Его. Он там лежал в расщелине… еле заметный – снегом-то уже хорошо накрыло, но… стрелу всё-таки было видно – из груди его торчала. Кто это его? Альфа?

Меня бросает в жар, потом в холод.

- Нет. Это я.

Леннон хлопает глазами и таращится на меня, как на Лешего.

- Ладно. Ты это… молчи пока. Никому не говори. Шок… успокоительное… потом типа вспомнишь. Или не вспомнишь. Твой единственный свидетель, как я понимаю, без сознания… и неизвестно, когда придёт в себя… и придёт ли.

- Без сознания… - как попугай повторяю я.

- Да. Тяжко ему сейчас.

- А где они его держат, ты не знаешь?

- Ну… в реанимации, наверное, где ж ещё. Интенсивная терапия – кажется, так они говорили.

Ему говорили, а мне нет. Я поднимаюсь.

- Куда ты? – вскидывается Леннон.

- Пойду полежу. Устала.

- Хорошо, - садится он на место. – Полежи, а то и впрямь еле сидишь.

Перед тем, как наглухо захлопнуть его дверь, я всё же оборачиваюсь.

- Пока… - говорю.

- Всё наладится, - неожиданно обещает Леннон. - Он выкарабкается, я в него верю. Главное, ты теперь в безопасности.

Не главное. Далеко не главное. Да вообще бессмысленное, если уж совсем начистоту.

Надписи над помещениями здесь попадаются редко, стены в основном увешаны коробочками с масками, перчатками, шприцами, деревянными палочками, тампонами разных размеров и форм. Я бы набила всем этим карманы… на всякий случай, но карманов ни одного нет.