Вспомни всех

Он помолчал немного и продолжил.

– Терпеть не могу азиатские страны. Хотя, должен признать, что женщины там способные. В любых вопросах расслабления мужского тела.

Он залихватски подмигнул Франсуа и без всякого перехода спросил.

– Ну так, как, мы достигли сегодня соглашения?

Только что, озорной, свойский мужичок, внезапно превратился в древнего хищника. В посетителя впилась пара ледяных глаз.

Франсуа взглянул в эти глаза и поймал себя на давно забытом чувстве страха.

«Рептилия» – возникло в голове слово.

Он откашлялся.

– Да, сэр, господин барон, думаю, что да. Гитлер всех устраивает.

Барон кивнул.

– Хорошо. Он мне нравится ещё и тем, что легко идёт на уступки. Если мы дадим ему власть над Германией, он будет нашим ручным зверьком. Потом, разумеется, мы и дальше будем давать ему деньги. Страну необходимо будет, как следует вооружить, после чего он сможет приступить к выполнению своей главной задачи. Советы надо искалечить как можно сильнее!

Пока он говорил это, с лица не сходила маска кровожадного динозавра.

Он выпил залпом свой стакан.

– Как вам мохито, Франсуа? – снова превратился в светского мужичка барон.

– Отлично, сэр, благодарю.

– Сколько потребуется денег от нашей семьи?

– Пока не знаю, господин барон, но в ближайшее время, мы завершим подсчёты. Думаю, общая сумма первого крупного платежа нацистам, не превысит двухсот миллионов фунтов стерлингов. Стало быть, разделив на четыре участвующие стороны, ваш вклад составит примерно пятьдесят миллионов фунтов.

– Вы полагаете, двухсот ему хватит, чтобы установить диктатуру?

– Во всяком случае, добавить можно всегда. К тому же, речь идёт только о первом взносе. Сколько их потребуется всего, до окончания миссии, сейчас предположить трудно.

– Хорошо, – сказал барон, – передайте нашим людям в правительстве, чтобы приступали. Гитлер должен встать во главе Германии, не позднее тридцать третьего года.

Франсуа встал и поклонился.

– Разрешите идти, господин барон?

Рептилия, еле заметно, кивнула.

Мюнхен. 1936 год

Не успел он закрыть за собой обшарпанную дверь, войдя в прихожую, его окрикнул суровый голос матери.

– Ганс! Ты где шлялся, скотина проклятая?!

Сжав зубы, он с ненавистью выдохнул.

– Ходил на стадион, мам, слушать выступление фюрера!

– А почему не сказал мне? И почему не убрал за собой утром, негодник! Марш на кухню, чисти картошку!

Сдерживая себя, Ганс прошёл в кухню, и уселся на табуретку.

– Давай! – сказал он.

– Чего тебе давать? – зарычала мать, – Чего давать, скотина? Не знаешь где картошка?! Где нож?! Всё мать за вас делать должна?!

Ганс не выдержал, натянутая до предела струна, лопнула. Как божественно говорил фюрер! И какой мерзкой, казалась ему, сейчас мать.

– Пошла ты! – выкрикнул он и стремглав выбежал из кухни.

Мать опешила.

– Ч-что? Чтоооо?!

Ганс быстро обулся.

– Я сказал тебе! Пошла ты к чёрту, дура! Идиотка! Достала! Отца в могилу свела, теперь на нас отыгрываешься! Пошла к чертям! Я не вернусь в этот проклятый дом! Гореть тебе в аду! Сука!

Он вышел, хлопнув дверью.

Мать высунулась из окна и что-то яростно кричала ему вслед.

Наплевать! С него довольно! Больше он сюда не вернётся.

Гансу было восемь лет, когда умер отец, оставив его с младшим братом, на растерзание матери. Всю свою жизнь, она только и делала, что срывала зло на них. Гансу, как старшему, доставалось больше всего.

Пять лет назад, он со взрослыми товарищами стал посещать выступления Адольфа Гитлера, когда тот ещё не был верховным канцлером. Сегодня, Гансу шёл шестнадцатый год и он не пропускал ни одного выступления фюрера, которые тот проводил в Мюнхене. Жаль, что он был ещё юн для поступления в армию.

Ганс с нетерпением ждал момента, когда сможет вступить в партию и посвятить свою жизнь борьбе за право дело. Его борьбе. Он боготворил фюрера.

Его друг, Фриц, обещал помочь с подделкой документов. Как только это станет возможным, Ганс собирался уйти от матери и навсегда забыть её бешеные крики. Документов ещё не было, но сегодня его терпение лопнуло, события в его жизни, стремительно ускорялись.

Младший брат был ещё слишком мал, чтобы понимать Ганса. Когда умер отец, он был младенцем, и сегодня, ему не исполнилось ещё и восьми.

Нет, он не станет искать встречи и оправдываться перед малым.

– Вырастет, поймёт, не осудит, – пробормотал Ганс, шагая по улице, сам не зная куда.

Он вдруг почувствовал сильный голод. Нащупав в кармане несколько монет, Ганс зашёл в булочную.

В магазине толпились противные толстухи. Все они о чём-то спорили между собой и загораживали своими свиными тушами кассира.

На прилавке аппетитно лежали плюшки. Пользуясь суматохой, Ганс не стал тратить, свои скудные сбережения и воровато оглянувшись, быстро сунул плюшку за пазуху.

Выбежав на улицу, он нырнул в подворотню и осмотрелся.

Никто ничего не заметил. Шикарно!

Ганс жадно впился зубами в ещё тёплую сдобу.

В несколько укусов он съел булку и почувствовал, что совсем не наелся. Опасливо озираясь, он вернулся в булочную. Базарная болтовня возле кассы продолжалась. В спор с тётками, теперь включилась и кассир.

Ганс подошёл к прилавку и стянул сразу две булки.