Вспомним Победу

Жаль, нет со мною, Марьи милой,

Та, что спасала от врага,

Учила жить меня, мальчонку,

Прекрасною была она!

Я стал врачом – гомеопатом,

Лечу я травами людей,

Мне большего, скажу, не надо,

Доволен я судьбой своей.

Советы Марьи пригодились,

Какой же мудрою была!

Я благодарен, что сложилась,

Так, не иначе, жизнь моя.

Я схоронил святую Марью,

(Святою для меня была),

Её я часто вспоминаю,

Такое ведь забыть нельзя.

Вернусь я снова в лес, к той клуне,

Когда увидел автомат.

Тот немец щелкал всё затвором,

«Мне Марьи сообщить. Но, как?»

Пока я думал, немец вышел,

Ушёл из клуни, но куда?

Шагов его уже не слышу,

Переживал за Марью я.

Боялся и пошевелиться,

Не мог придумать ничего,

А в голове беда крутилась,

Тревожней было от того.

Стал тихо я ретироваться.

«Мне надо делать, что-нибудь,

А может мне лежать остаться?

Мне б только немца не спугнуть».

Я не большим тогда был ростом,

Одиннадцатый шёл мне год,

Из – за войны, стал быстро взрослым,

От всех моих, скажу, невзгод.

С укрытия полез, как мышка,

И меж кустами прошмыгнул,

Меня едва ли было слышно,

Ничем я немца не спугнул.

Его увидел я у дома,

(Стоял, заглядывал в окно).

Притих в кустах я, было, снова,

И думал только лишь своё.

«Предупредить мне как же, Марью?

Какой мне ей подать сигнал?

Кричать? – естественно не стану».-

Как сообщить ей? – Я не знал.

Вокруг всей хаты, покрутившись,

Фриц в клуню двинулся опять,

И плотно на засов, закрывшись…

Остался я в кустах, лежать.

Опять я думал: «Лезть обратно?

Сквозь щель за немцем наблюдать?

Нет, я обратно не полезу,

Мне Марью надобно встречать».

Пополз на четвереньках к дому,

С обратной стороны двери,

Я полз, не поднимая попы,

«Мария будет здесь идти».

В кустах изъерзался, у дома

Хотелось на ноги мне встать,

Не видел полного обзора,

Чтоб Марью мне не прозевать.

Поднялся я на четвереньки,

Готовясь на ноги тут встать,

Как, от увиденного, вскоре,

Мне захотелось мертвым стать.

Картина не для слабонервных,

Я, было, не лишился чувств,

Увидев, средь кустов, во-первых:

С десяток немце – вам клянусь!

Ну, не десяток – пять, уж точно

Шли, врассыпную, на меня,

Зарылся в землю я, сколь можно,

Фашист пса сдерживал едва.

Вы не поверите, но странно,

От смерти спас тогда наш фриц,

Из клуни выскочил тот рьяно,

«Найн!» – закричал и рухнул ниц.

Успел одеть свою он форму,

(В порядок Марья привела).

Чуть было не отдал я душу,

Собака на него пошла.

Его подняли немцы, тут же,

Крутились все вокруг него,

Мороз прошелся мне, по коже,

Увидев Марьино чело.

Она из леса возвращалась,

«На немцев, как не набрела?»

От них она и не скрывалась,

Напротив, быстро к дому шла.

Увидели фашисты Марью,

Иван кричал хоть им всем: «Найн!»

А те уже в неё стреляли,

В своих, Иван, стрелять, стал, сам.

Стрелял, скажу вам, он не в Марью,

Стрелял в своих, сколь было сил,

Был, будто, чем – то, одурманен,

А я свидетелем там был.

Из пятерых осталось двое,

Ранение те понесли,

Издохла и собака вскоре,

Два немца «ноги унесли».

Когда всё стихло, вспомнил Марью,

Она жива еще была,

Я Богу очень благодарен,

Что сразу та не умерла.

Теперь лечил её я, мальчик,

Настойку делал сам и мазь.

Из досок сколотил я ящик,

Захоронить, чтоб эту мразь.

Я знал, вернутся немцы снова,

Ведь двое выжили тогда,

Очнулась, Марья, Слава Богу!

И к схрону повела меня.

Схрон партизан лишь знала Марья,

Мне не обмолвилась о нём,

Наткнулась на него случайно,

Но, эта тема о другом.

© Copyright: Анна Присяжная, 2020

Свидетельство о публикации №120050401120

Послушать мелодекламацию можно на Ютуб: https://www.youtube.com/watch?v=Gdx4kid1Axk

Два соседа – два бойца

На Крайнем Севере страны,

(Куда не глянь – вокруг всё льды).

Сюда друзей, из Подмосковья,

Служить прислали добровольно.

Зимою часто по ночам,

Когда в окно стучал буран,

Они мечтали, как весной,

Вернутся снова в дом родной,

Как встретит их родня у дома;

И как влюбляться будут снова…

Так быстро ночи проходили,

Отлично воины служили!

За службу верную бойцам,

Объявлен отпуск был друзьям.

В родимый дом, такой желанный,

К любимой маме, долгожданной.

И, на побывку в отчий дом,

Друзья отправились вдвоем.

Частенько в тамбуре курили,

Чай с сахаром в вагоне пили,

А чтоб быстрее шли деньки,

Читали, славные бойцы.

Но поезд, вдруг, остановился.

Конечно, все тут удивились:

Прильнули быстренько к окну,

(Один сосед еще зевнул),

Все устремили взгляд на точку,

Стояла у столба, где бочка,

Вещал там репродуктор, а под ним

народ дыханье затаил.

И шепоток влетел к ним в дверцы,

Что на страну напали немцы,

Что жгут и рушат города,

Людей же гонят в лагеря.

И даже малых ребятушек,

И стариков, больных старушек,

Их не щадят, а в поезда,-

Всех отправляют в лагеря.

А Левитана голос лился,

Звучал он громко, долго длился.

О страшной говорил войне,

И о своей родной стране.

Что армия стоит стеной,

Ведёт она тяжёлый бой:

«Возле Бреста полегли,

Наши славные сыны.

На войну, брат мой, вставай.

И народ весь поднимай!

Выгнать надо «супостата»,

Из страны чужого «гада».

Надо фрица проучить,

Чтоб не мог на Русь ходить».

Тут друзья переглянулись:

(После, в часть они вернулись).

Всех их, молодых бойцов,

Наших славных удальцов,

Посадили в эшелоны,

Всем им выдали патроны…

И отправились друзья,

Защищать свои края.