Вспомнить, нельзя забыть

Жил в дворницкой Владимир Соловьев.
От стен бревенчатых немилосердно дуло.
Вся мебель, — не потратишь много слов, —
Кровать и стол, да два дешевых стула.

Жизнь стойких — невеселая игра.
И в дворницкой, где холодно и грязно,
Писал он «Оправдание добра»,
Не видя зла усмешки безобразной.

И Достоевского несчастья и долги
Замучили. Творить, заботой мучась!
Болезнь и бедность — вечные враги.
Белинского постигла та же участь.

И Пушкина и Гоголя нужда
По временам гасила и душила.
Не зажигайся гения звезда,
И не рождайся творческая сила!

Страна, которой и таланты не нужны,
Шла к гибели широким пьяным шагом.
Немудрено, что у такой страны
Стал вождь — разбойник и бродяга!

Страна, которая, все ценное губя,
Чертополох, взлелеявши, взрастила;
Откуда силы взять, чтоб не проклясть тебя,
Талантов русских ранняя могила?

О, скудоумная, ты не могла понять,
Что слава гениев — твоею будет славой;
Что жизнь и труд их надо охранять,
А не травить крысиною отравой.

Умела разводить породистых свиней,
И коней для купеческой забавы;
Но ты не берегла своих больших людей,
Своей национальной славы!

Ну, что скажу я, что тебе скажу?
В чем отыщу неправды оправданье?..
Ты покорилась пуле и ножу,
И ты теперь достойна состраданья.

И под дугой бубенчики, звеня,
Расскажут мне, когда домой поеду,
Что, может быть, ты сгубишь и меня…
Молюсь, пошли Господь тебе победу!

Не надо мной… Ведь я, любя, кляну,
Кляня тебя, душой с тобой болею.
Великую, родимую страну
Люблю и по-хорошему жалею.

В стране жестокой, темной и большой,
Где погибали гении — гиганты,
Мечтаю жить. Сродниться с ней душой
И послужить ей маленьким талантом.

Откуда покорность эта,
Откуда эта любовь?
Расстрелянного поэта
Недавно брызнула кровь…

И снова сдвинула брови:
Певец над певцами, князь!
И, вспомнив о Гумилёве,
Я снова злобой зажглась.

Недавнюю эту рану
Рукой на груди зажму.
Кого обвинять я стану?
Кого «прощу и пойму»?

Тащить в подвал на расправу
Свою небесную весть,
Свою высокую славу,
Свою народную честь!..

И чья-то тупая морда
Направила свой наган
В него, идущего твердо,
Не сгорбившего свой стан.

За воина и поэта, —
Чей взор орлиный был горд, —
Расстрелять бы в ту ночь, до рассвета,
Сотню бездумных морд!

…………………………………………………………………………..
Не все растрачено и пропито
Моей безумною страной.
Обогатилась новым опытом
И… новой тяжкою виной.

Отбушевала наша вольница,
Друг друга резать начала!
Вожак шатается и клонится
У поминального стола.

И кто-то вновь слезами давится.
И на коня! И скачет вдаль.
Кому-то новое не нравится.
Кому-то старого не жаль.

Пусть вихревой, мятеж — сумятица!
Сквозь залпы слышен звонкий крик:
Убей, убей того кто пятится
А кто бороться не привык!

Апрель 1934 г.