Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

Мои родители не понимали, что я подошел к первенству за титул Мистер Олимпия далеко не в лучшей форме. Я слишком много времени тратил на занятия в колледже, и на тренировки почти ничего не оставалось. Мой бизнес, рекламные поездки и показательные выступления также отвлекали меня от занятий в тренажерном зале. И в довершение всего мы с Франко обленились, повадились увиливать от тренировок или выполнять упражнения вполсилы. Для максимальной плодотворности занятий мне всегда требовалось поставить перед собой определенные цели, чтобы вызвать прилив адреналина. Я обнаружил, что оставаться на вершине значительно труднее, чем подниматься на нее.

Поэтому перед Эссеном у меня не было особых мотиваций, поскольку до сих пор мне не составляло никакого труда отстаивать свой титул. Второй раз подряд я стал Мистером Олимпия в 1971 году в Париже без каких-либо проблем. Единственным, кто мог бросить мне вызов, был Серхио Олива, — всем остальным до меня было как до звезд, — однако его не допустили до соревнований из-за каких-то разногласий между федерациями. Но в Эссен все ведущие культуристы приехали в лучшей форме — все, кроме меня. Серхио вернулся еще более впечатляющий, чем прежде. И еще был молодой культурист из Франции Серж Нюбре, огромный, с четко прорисованными мышцами, ставший сенсацией первенства.

Для меня состязания проходили крайне трудно, и если бы мы выступали перед американскими судьями, подозреваю, я потерпел бы поражение. Однако немецкие судьи в первую очередь всегда смотрели на чистую мышечную массу, и я, к счастью, мог предложить им именно то, что они хотели увидеть. Однако победа с минимальным преимуществом не доставила мне радости. Я хотел громить своих соперников наголову.

После завершения состязаний я всегда обращался к судьям и спрашивал их мнение. «Я очень признателен, что вы присудили победу мне, но, пожалуйста, скажите, какие, на ваш взгляд, у меня были сильные и слабые стороны, — говорил я. — Мои чувства вы не заденете. Если вы будете устраивать показательные выступления, я могу принять в них участие». В Эссене один судья, врач из Германии, следивший за моей карьерой с тех пор, как мне исполнилось девятнадцать лет, откровенно сказал: «Ты был мягким. На мой взгляд, ты массивный, и ты по-прежнему лучше остальных, но ты оказался мягче, чем я хотел бы тебя видеть».

Из Германии я отправился на показательные выступления в Скандинавию, а оттуда — в Южную Африку, проводить семинары у Реджа Парка. Мы оба были рады встрече; остались в прошлом обиды по поводу того, что в прошлом году я одержал над ним победу в Лондоне. Однако поездка прошла не без приключений. Мне предстояло выступить с показательными выступлениями в Дурбане, но, приехав туда, я обнаружил, что никто не позаботился соорудить помост. Но ведь я занимался строительством, разве не так? Поэтому, обругав всех последними словами, я сам возвел помост.

Посреди выступления все сооружение рухнуло со страшным треском. Я упал на спину, подогнув под себя ногу, и сильно повредил колено — связка была порвана, а коленная чашечка под кожей сдвинулась со своего места. Южноафриканские врачи кое-как залатали меня, и я завершал турне в бинтах. За исключением этого несчастья поездка прошла прекрасно. Я побывал на сафари, устраивал показательные выступления, проводил семинары, а на обратном пути мне пришлось запихнуть в высокие ковбойские сапоги несколько тысяч долларов, чтобы их не украли, пока я буду спать в самолете.

Возвращаясь домой через Лондон, я позвонил Дианне Беннет, чтобы передать ей привет.

— Тебя пыталась разыскать твоя мать, — сказала она. — Позвони ей. Твой отец болен.

Позвонив матери, я сразу же поспешил в Австрию к родителям. Мой отец перенес инсульт.

Я навестил его в больнице. Отец меня узнал, но он был в ужасном состоянии. Он не мог говорить, а только кусал язык. Я долго сидел с ним, и ему, похоже, было приятно мое присутствие, но он плохо понимал, что делает. Отец курил, а затем пытался загасить сигарету о ладонь. Мне было больно и грустно видеть человека, который когда-то был таким умным и сильным — отец был чемпионом по керлингу, — но теперь потерял координацию движений и лишился способности думать.

Я пробыл в Австрии довольно долго, и когда я уезжал, состояние отца было стабильным. Вернувшись в Лос-Анджелес, я в районе Дня благодарения сделал операцию на колено. Я только что выписался из больницы, на костылях, с ногой в гипсе, и тут позвонила мать.

— Отец умер, — сказала она.