Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

Также рядом с нами сидел Сильвестр Сталлоне, с которым я был немного знаком, поскольку Ларри Кубик представлял также и его интересы. Фильм «Рокки» с его участием стал мегахитом, намного опередив по кассовым сборам все остальные успешные фильмы, в том числе «Сеть», «Всю президентскую рать» и «Рождение звезды», и был выдвинут в номинации «лучший фильм». Я поздравил Сталлоне, и он с воодушевлением сказал мне, что пишет сценарий нового фильма о борцах, в котором, возможно, будет роль и для меня.

После ужина на сцену поднялся ведущий Гарри Белафонте. Я почувствовал, как меня охватывает спокойствие состязаний — здесь, как и в культуризме, я знал, что можно расслабиться, поскольку сделал для победы все возможное. Когда пришла очередь моей номинации и объявили мою победу, первым громко захлопал Сильвестр Сталлоне. Затем победил «Рокки», и Сталлоне просто обезумел от радости. По пути на сцену он целовал всех женщин, до кого только мог дотянуться.

Я долго не мог поверить, что получил свою первую награду в кино. Премия «Золотой глобус» подтвердила для меня то, что я не сумасшедший: я двигался в правильном направлении.

На Манхэттене я стал проводить почти столько же времени, сколько и в Лос-Анджелесе. Для меня Нью-Йорк был чем-то вроде кондитерского магазина. Общение со всеми этими очаровательными людьми доставляло мне огромное удовольствие. Я был горд и счастлив тем, что они принимали меня в свой круг, и считал, что мне повезло, поскольку со мной все чувствовали себя легко и непринужденно. Мое тело никому не внушало страх. Наоборот, люди тянулись ко мне, хотели мне помочь, понять, что я делаю.

Элейн Кауфман, владелец ресторана «У Элейн», славилась своим тяжелым и резким характером, однако со мной она была воплощением любезности. Элейн стала мне в Нью-Йорке чем-то вроде матери. Каждый раз, когда я заглядывал к ней в ресторан, она проводила меня от столика к столику, представляя посетителям, — мы подходили к столику режиссера Роберта Альтмана, затем к столику Вуди Аллена, далее к столику Френсиса Форда Копполы и, наконец, к столику Аль Пачино.

— Ребята, вам обязательно нужно познакомиться с этим парнем, — говорила Элейн. — Арнольд, я сейчас принесу еще один стул, подсаживайся, позволь угостить тебя салатом.

Порой я чувствовал себя крайне неуютно, поскольку мы перебивали разговор сидящих за столиком, и, возможно, они были вовсе не рады меня видеть. Но я делал все так, как говорила Элейн.

Я допускал глупейшие ошибки — например, сказал великому танцору Рудольфу Нуриеву, что ему не следовало терять связь с родиной и он обязательно должен там побывать, понятия не имея о том, что Нуриев сбежал в 1961 году из России. Однако завсегдатаи ресторана, как правило, встречали меня дружелюбно и с любопытством. Коппола буквально засыпал меня вопросами о мире культуризма. Энди Уорхол вознамерился наполнить культуризм интеллектуальным смыслом и написать об этом большой труд. Как можно быть похожим на произведение искусства? Как можно стать скульптором собственного тела? Я близко сошелся с Нуриевым, потому что наши портреты писал Джеми Уайет, сын знаменитого живописца Эндрю Уайета и сам известный художник. Иногда Нуриев приглашал нас с Джеми отужинать вместе с ним в «У Элейн». Сам он врывался в ресторан поздно, после выступления, одетый в шубу с большим воротником, с развевающимся шарфом. Он не отличался высоким ростом, однако при этом полностью доминировал в зале. Он был королем. Это чувствовалось по его походке, по тому, как он снимал шубу. Каждое его движение было безукоризненно совершенным, как будто он был на сцене. По крайней мере, мне так казалось: в присутствии такого человека непроизвольно даешь волю воображению, и все становится больше, чем в жизни. Нуриев был очень интересным собеседником; он рассказывал мне о своей любви к Америке и нью-йоркской сцене. Я относился к нему с огромным уважением. Быть лучшим танцором — это совсем не то же самое, что быть лучшим культуристом. Я мог бы четыре тысячи лет подряд завоевывать титул Мистер Олимпия, и все равно не сравнился бы с Нуриевым. Он стоял на совершенно другой ступени, как и Вуди Аллен, который мог заявиться на официальный прием в смокинге и белых кроссовках, и никто не сказал бы ему ни слова. Тем самым он говорил: «Убирайтесь к такой-то матери! В приглашении было сказано „смокинг“, и я надел смокинг, но я пришел сюда как Вуди Аллен, на своих собственных ногах». Я восхищался той дерзостью, которую демонстрировали они с Нуриевым.

Что касается центра города, главным местом был ресторан «Одна пятая» в Гринвич-Вилледж. Именно сюда по субботам поздно вечером, после окончания «Субботнего вечера в студии», приходили ведущие Джон Белуши, Дэн Экройд, Гильда Рэднер и Лорейн Ньюмен. Случалось, я присутствовал при том, как передача записывалась в студии телекомпании Эн-би-си в «Рокфеллер-Плаза», после чего мы встречались в «Одной пятой» — а затем отправлялись в Верхний Манхэттен в «У Элейн».