Вспышка: Схождение благодати

Очередной спор двух Великих Инквизиторов был горячим, и Иван уже замаялся отсекать воздействие священника.

– Да почему же по-твоему мнению, мы должны их всех под нож пустить? Что они бандюганы? Ну и ляд с ними! Гораздо удобнее взять их под свое крыло и направить на путь истинный, раскаявшийся грешник Господу милее! – возмущался Иван, стараясь соответствовать в доводах церковным традициям.

– Окстись, Ваня! Ты циничен до невозможности! Я прекрасно понимаю твою мотивацию, чужими руками жар загребать, а свои чистенькими оставить! Да только, ты в психологии людей разбираешься как еж в самолетах! Я тебе еще раз повторю: этот твой Семен – конченный отморозок, и даже после промывки мозгов, он им и останется – и чтобы ты ему благого не поручил, а он это обязательно выполнит, не сомневайся, только вот представь, сколько душ он при том изведет? Я тебе говорю – урода на костер! Тем более все знают про его ведьмовство! А так и авторитет Инквизиции поднимем среди простого люда, и от конкурента избавимся. Они же уже полгорода под себя подмяли! – яро отвечал отец Кирилл, пытаясь втолковать неразумному такую простую истину.

– Да, Киря! Вот именно, уже полгорода под ними, а если мы их подомнем под себя, то в сумме уже весь город наш будет. И с хранителями сможем разговаривать на равных. – с пеной у рта доказывал программист.

– Как же ты меня задрал со своими хранителями! Хрен с тобой! Давай так: хлопцев Семена оставляем, а самого в очищающий огонь, мне претит работать с этим придурком, а вместо поставим кого поадекватнее. – предложил компромисс священник.

Иван почесал в затылке и согласился, думая, что все-таки Кирилл прав, Сенька тот действительно придурок.

Сначала собрали Конклав Инквизиторов. Благо все из Конклава обретались поблизости. Пятеро – составляющие, собственно, сам Конклав помимо Кирилла и Ивана, не были зомбированы. В процессе изучения способностей священника выяснилось, что человек, подвергнутый воздействию, при сохранении автономности существования все же терял какую-то толику разума и на инициативность или фонтанирование идеями, так же, как и на скорость реакции при экстренных ситуациях не стоило рассчитывать. Творческая составляющая как будто засыпала. А если человек обладал Даром, то терял его навсегда. Поэтому в Конклаве могли быть только нормальные моды или праймы, как стали называть во всем мире людей, открывших в себе Дар. И защита этих пятерых от зомбирования была целиком и полностью на Иване.

Первым шел Коростылев Серега, прайм, как и Иван, но в стихийном ограничении. Он был близким родственником Кирилла и до того жил в районе. Когда связь восстановилась, Кирилл с ним связался, думая выдернуть в город себе на помощь, при том даже не предполагая, что Сергей заделался повелителем стихий. Мужику было сорок лет, большую часть жизни он буквально пахал, работая на тракторе в родном селе. В тракторе же он и был, когда потерял сознание. Механизм, потерявший управление, на небольшой скорости, что Серегу и спасло, пополз с пашни до ближайшего березового гая. Когда сознание вернулось к трактористу, он увидел себя окруженным горящими поваленными деревьями, сам трактор уперся в ствол старой объемистой березы. Мозг захлестнула паника, и выброс адреналина открыл Дар. Все еще ничего не понимая, Сергей усилием воли подавил очаги возгорания и занялся осмотром машины. Бак с солярой оказался прошит стволом дерева, пришлось бросить кормильца и вернуться в село.

Не прошло и двух месяцев, как по его душу собрались мужики, с устремлением «вздернуть ведьмака». При этом подоплёкой данной сходки оказалась резко выросшая привлекательность Коростылева среди местного женского полу, в том числе и замужних барышень. Сергей бабником не был, но будучи человеком широкой души, не мог позволить себе обидеть дам отказом и за месяц покрыл всю деревню.

Несколько раз сельскому ловеласу удавалось отбиваться от разъяренных рогоносцев, но тут позвонил Кирилл и одновременно собрался сход односельчан, и, ничтоже сумняшеся, Сергей собрал манатки, отправился на завоевание города.

Следующим к Конклаву присоединился убеленный сединами длиннобородый черноглазый старец, он был благообразен, миролюбив и лишен тщеславия. Звали старца отец Кириан. Ранее живши отшельником в дачном поселке, пробавлялся подношениями, которые приносили ему пациенты. Еще в советское время будучи превосходным хирургом, Кириан (по паспорту Кирилл) долгое время практиковал, но в эпоху развала, стремясь заработать на прокорм семьи, был вынужден заниматься лечением бандитов от шальных пуль.

Об инциденте, приведшим его на больничную койку в коматозном состоянии, Кириан умалчивал, однако проведши год в коме, он оказался не удел. Дети к тому времени уже покинули отчий дом, а жена, отчаявшись, покончила с собой. На фоне этих бед и плачевного состояния организма, старец открыл в себе способности к целительству и тягу к просветительской религиозной деятельности.