Встан(в)ь перед Христом и убей любовь

За Лайви было необходимо тщательно следить. Он начинал понимать мою оккультную систему, пожалуй, чересчур хорошо. Если он не будет ставить под сомнение мой авторитет, то из него выйдет неплохой заместитель. Однако при первых же признаках бунта я вынужден буду вышвырнуть его из группы, поскольку не могу допустить открытого вызова моему лидерству. Равновесие прежде всего. Я поручил обоим парням усесться в комнате и приступить к визуализации акта человеческого жертвоприношения, а сам отправился в ближайший паб, чтобы насладиться там холодным пивом во время, оставшееся до начала церемонии. Никаких подлинных жертвоприношений в нашей "Ложе Черной Завесы и Белого Света", конечно же, не совершалось. Мы действовали в полном соответствии с законом, что бы там ни утверждали христиане и прочие нытики и моралисты. Я не позволял лицам с уголовными наклонностями вступать в ложу, а особенно тщательно следил за тем, чтобы в наш круг не проникли психические вампиры. Я гордился моей успешной оккультной карьерой и тем, что я преуспел там, где многие недостойные потерпели сокрушительное поражение.

Членство в моем Ордене стоит не дешево, поэтому раз в пару месяцев приходится устраивать представление, чтобы разбередить воображение профанов, которых влечет как мух на дерьмо в мир оккультизма, но которые при этом совершенно не понимают, что он на самом деле представляет собой. В этом и состояла суть предстоящего вечера, хотя я позвал также парочку журналистов и — что гораздо важнее — Сайиду Нафишах, дочь богатой и влиятельной семьи. Двадцать гостей расселись на складные стулья и ровно в шесть я начал шоу с чтения лекции:

— Духовная материя астрального плана, — скрипел я, — существует в семи проявлениях. Их бесчисленные сочетания образуют астральные газы, жидкости и твердые тела. Но большинство зримых форм астрального мира имеют гораздо больший блеск и сверкания, чем формы мира материального, благодаря чему они и получили это именование — «астральные», то есть, по латыни, «звездные» — именование, которое, по сути своей, вводит в заблуждение, но уже настолько устоялось в языке, что изменить его не представляется возможным. Основная идея, которую вы должны усвоить, заключается в том, что астральные тела представляют собой комбинацию астральных элементов, точно так же, как физические тела — комбинацию элементов физических, и что астральный мир на первый взгляд сильно напоминает земной мир, поскольку состоит в основном из астральных дубликатов материальных объектов.

Я разглагольствовал в таком духе почти час, а затем отвел моих учеников в капище, которое в сущности было гостевой спальней, где мы попытались вызвать Левиафана. Я натянул капюшон плаща себе на голову и встал за алтарем, по будням служившим гладильной доской, но сейчас покрытым какой-то черной тряпкой. В центре алтаря лежала пластмассовая копия человеческого черепа, по обе стороны от которой возвышались перевернутые распятия. Как только ученики встали на колени, я воздел руки к потолку и продолжил представление.

— Естественным состоянием, — известил я мою паству, — а иначе говоря — Состоянием Абсолютной Свободы, при котором не существует ни Правителей, ни Подданных является состояние Войны и Анархии.

— Славься, Левиафан! — хором повторили ученики.

— То, что Подданные обязаны во всем повиноваться Правителям есть Закон Сатаны, Хозяина, — продолжал я. — И если Сатана сотворил землю и дух его присутствует во всем земном, то сами мы — физическое Его воплощение.

— Славься, Левиафан! — взвыла паства.

— Профаны, которые отвергают Зло как первопричину всего сущего и основной принцип их естества, — выплюнул я, — должны ползать на коленях перед своим хозяином, Левиафаном, которые мы, дети Сатаны, воплощаем через свою власть над аппаратом Демократического Государства.

— Славься, Левиафан! — затявкали Посвященные.

— Царь Ада! — рявкнул я, наливая красное вино в серебряную чашу. — Сие вино есть кровь рабов твоих. Во имя Люцифера, Асторота, Баалбарита, Вельзевула и Элими изопьем кровь рабов, отвергших Законы Натуры и сделавших себя простой игрушкой наших Страстей.

— Славься, Левиафан! ? взвыли ученики, а я поднес чашу к губам.