«Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя

«Именно Хрущев, — утверждал Бенедиктов, — начал избавляться от людей, способных твердо и до конца отстаивать свои взгляды. Многие сталинские наркомы, привыкшие говорить в лицо самую горькую правду, постепенно уходили со своих постов. А те, кто оставался, превращались, за редким исключением, в умных царедворцев, прекрасно сознававших всю пагубность хрущевских „начинаний", но считавшихся со сложившейся расстановкой сил и тем, кто ее в конечном счете определял…

Так уж устроен мир: обычно выделяют и приближают к себе людей, родственных по духу, по отношению к работе, жизни. Человек глубокого аналитического ума, решительный, волевой и целеустремленный, Сталин поощрял такие же качества и у своих подчиненных, испытывая очевидную симпатию к людям твердых и независимых суждений, способным отстаивать свою точку зрения перед кем угодно, и, наоборот, недолюбливал малодушных, угодливых…

Приходилось, правда, довольно редко, возражать Сталину и мне. Спорить с ним было нелегко, и не только из-за давления колоссального авторитета. Сталин обычно глубоко и всесторонне обдумывал вопрос и, с другой стороны, обладал тонким чутьем на слабые пункты в позиции оппонента. Мы, хозяйственные руководители, знали твердо: за то, что возразишь „самому", наказания не будет, разве лишь его мелкое недовольство, быстро забываемое, а если окажешься нрав, выше станет твой авторитет в его глазах. А вот если не скажешь правду, промолчишь ради личного спокойствия, а потом все это выяснится, тут уж доверие Сталина наверняка потеряешь, и безвозвратно. Потому и приучались говорить правду, невзирая на лица, не щадя начальственного самолюбия».

Такой была обстановка на вершине власти в СССР во время сталинского руководства. Тому, кто никак не способен отрешиться от внедренных в сознание антисоветских стереотипов, остается обратиться к неопровержимым фактам. Сталинское умение управлять партией и государством доказало свою эффективность и в мирное, и в военное время.

Сейчас принято сваливать все недостатки СССР на Сталина и созданную им партийно-государственную систему. Но, может быть, следует обратить внимание прежде всего на достоинства? Не потому ли наша страна потерпела сокрушительные поражения, когда отрешилась именно от всего наилучшего, что было достигнуто в сталинскую эпоху?

Завещание Сталина

Всемирная слава Сталина вызывала и вызывает злобную зависть у болезненно честолюбивых людей. Когда восхваляют в народе какого-нибудь человека, озлобляются на него те, кто жаждет известности и славы, мечтает оказаться на его месте.

Сталину завидовали многие; ему не приходилось завидовать никому. Единственное, о чем он мог порой мечтать, это — о покое. Как сказано в «Мастере и Маргарите»: «Он не заслужил света, он заслужил покой». Михаил Булгаков написал о себе, но то же он мог бы сказать и о прототипе Воланда — Сталине.

В начале 1950-х годов вождь уже не мог работать так, как раньше. Однако приходилось по-прежнему обдумывать прежде всего проблемы внешней и внутренней политики государства. Для своего возраста он был еще достаточно крепким человеком. Во всяком случае, у него не отмечалось признаков ослабления проницательности, памяти.

Смерти, прекращения личного существования он не боялся. По-видимому, воспринимал ее как прекращение бытия, переход в Ничто или, по вере индуистов, в божественную Нирвану, что является наградой за мудрую жизнь. Возможность посмертной хулы он не исключал, но относился к этому философски: со временем все станет на свои места и справедливость восторжествует.

Если Сталин верил в Высший Разум, господствующий во Вселенной, то пребывание души в каком-либо иномире вне тела для него было фантастикой. В отличие от примитивных материалистов, утверждающих первичность материи и вторичность сознания (далась им эта табель о рангах!), Сталин признавал единство всего сущего:

«Сознание и бытие, идея и материя — это две разные формы одного и того же явления, которое, вообще говоря, называется природой или обществом». Если ему и грезился порой Страшный Суд, то не как всеобщее судилище над душами живых и мертвых, а как терзания собственной совести.

Подобно многим атеистам, Сталин в юности искренне верил в Бога. Вспомним, пятнадцатилетний Иосиф Джугашвили писал:

Пробивайся, свет летучий,
до земли сквозь облака
и развей слепые тучи,
Божья воля велика…

Тогда же, завершая стихи о вдохновенном певце, которого завороженные слушатели сначала восхваляли, а затем напоили ядом, юный Иосиф привел слова черни:

Не хотим небесной правды,
легче нам земная ложь.

Трудно сказать, верил ли Сталин на исходе своей жизни в небесную правду, но в земную правду-справедливость он верил и старался утверждать ее всеми своими силами, порой жестокими методами.