Вставай, иди и умирай

— Товарищ маршал, позвольте договорить, я отвечаю за свои слова. Вы можете мне не верить, но вы можете мои слова проверить и, если я говорю неправду, у вас есть все возможности уничтожить меня, разжаловать хоть в младшие лейтенанты и отправить в самую… в общем туда куда Макар телят не гонял.

— Верно… могу.

— Только прошу провести проверку не формально, как это у нас сплошь и рядом делается для отвода глаз, а реально. Лучше не в часть какую-то заглянуть, где для прибывающей проверочной комиссии даже траву покрасят в зеленый цвет да стол богатый устроят с подношениями, а пообщаться с уже отслужившими солдатами. Им скрывать и бояться уже нечего, так что расскажут все как есть.

— Ладно капитан… продолжай.

— Так вот, товарищ маршал, я сейчас не буду касаться общественных последствий таких явлений, хотя и они весьма серьезны в своей многогранности, я именно в контексте вашей карьеры скажу. Все бы ничего, если бы не было войны в Афганистане. Сор из избы не вылетел бы. Но я знаю о нескольких случаях, когда солдаты, доведенные до отчаяния из-за дедовщины или землячества устраивали самострелы и даже пытались уйти из расположения и сдаться противнику. Были и попытки суицида.

— Это правда⁈

— Так точно. Пока что все подобные случаи удалось замять, тех же покончивших с собой или забитых до смерти сослуживцами списывают на небоевые потери от неосторожного обращения с оружием, болезней и тому подобных причин, но проблема не решается и значит подобные случаи с побегами станут повторяться причем с нарастающими масштабами, и рано или поздно замять ничего не получится. Представляете какая поднимется волна, когда какому-то солдату все-таки удастся сбежать за границу, и он расскажет о творящихся в нашей армии бесчинствах на национальной почве в контексте землячества?

— Да, скандал будет страшным… дерьмом станут поливать и глумиться по полной.

И тут до Соколова дошло, что подобное может случиться при новом министре обороны, то есть, если все пойдет как надо, при нем.

— Твою мать!

Соколов снова вскочил из кресла.

На шум заглянула его обеспокоенная жена.

— Все в порядке дорогая… сама понимаешь… — виновато развел руками Сергей Леонидович.

Строго взглянув на Анатолия, жена маршала ушла.

Соколов же, не выдержав подошел к серванту, достал оттуда бутылку коньяка и набулькав с полстакана, залпом выпил.

В реальности ничего такого с маршалом в бытность его министром обороны не случилось, даже после дезертирства нескольких солдат, но почему бы не нагнать страху, тем более что это работает.

— Да, товарищ маршал, фекалий выльется на политическое руководство столько, что простым стрелочником не откупиться, чтобы не отвечать самим придется в жертву приносить кого-то крупнее калибром, министерского уровня.

— Да уж… ошиблись тогда, начав призывать уголовный элемент. Из-за них ведь началось?

— Так точно. Представляете последствия для общества и государства?

— Продолжай, — кивнул Соколов.

— В первую очередь упадет авторитет армии, в какой-то момент от службы начнут всеми силами уклоняться и те, кто все-таки оденет форму и обует кирзовые сапоги в обществе станут считаться неудачниками, их станут презирать. А ведь еще совсем недавно не служивший мужик за такового и не считался вовсе, типа прокаженного был.

— Верно…

— Вряд ли вы хотите, чтобы падение авторитета армии связывали с вами.

Соколов зло зыркнул на Анатолия.

— Ну и национализм основанный на ненависти появился, пока бытовой… а где национализм, там и фашизм… И я хочу вас спросить, товарищ маршал, ради этого вы и ваша жена сражались, чтобы семена фашизма обильно проросли в нашем народе, причем сажает и проращивает их сама армия!

— Нет капитан, ни я ни моя жена сражались не для этого, и тем более не за это погиб в фашистском плену мой брат… — сверкнув глазами прорычал Соколов.

Маршал хлобыстнул еще полстакана коньяка.

— И как, по-твоему, можно решить эту проблему? — спросил он, после паузы.