Вставало солнце над Русью

– Родная земля, – воскликнул он, – снова я с тобой! Не прежним беглецом, не враждебным варягом пришёл я к тебе, а властелином твоего народа и верным твоим сыном! О всемогущие боги! Примите мою клятву верности! Клянусь все свои силы, знания и умения употребить для блага славянского народа. Клянусь возвысить его славу в веках! И служить буду своему народу, насколько моих сил хватит! Не допущу неправды в родах славянских! Отныне не варяг я тебе, земля родная, а твой верный слуга и преданный сын! Горе тем, кто осмелится обидеть тебя, – отныне я твой защитник!

С удивлением слушали собравшиеся на берегу эту горячую беспорядочную речь и с изумлением смотрели в горевшие восторгом глаза Рюрика, на которые навернулись слёзы. А тому хотелось припасть к земле и прижаться к ней щекой, но, увидев обращённые на него взгляды толпы, он подошёл к Эфанде и взял её за руку.

– А теперь – на вече! – громко сказал Рюрик, подавив волнение. – Пойдём, любимая Эфанда, покажем лицо своё нашему народу.

Они бодро шагнули вперёд. Новгородцы расстелили перед ними богатый ковёр.

Прибытие князя на вече, его появление пред народом, обращение к вечу – гордое, надменное, какого вечевики и не ожидали, – всё это произвело огромное впечатление на народ. Но более всего славян поразило то, что произошло дальше.

Князь поклонился в пояс своему народу.

– Люди приильменские и новгородские! К вам обращаюсь я, избранный вами добровольно и призванный без всякого понуждения владеть вами и княжить. Обещаю служить вам на пользу! Но вы должны знать сразу, что ни с кем и никогда отныне ни я, ни мои преемники не разделят данной вами же власти! Только единой властью силён будет народ славянский! Только в ней одной его могущество, поколебать которое никто не может. Да! Обещаю вам, что исчезнет рознь между родами и будут все роды как один! Сплочённые, будете усиливаться на свою славу во веки веков!

– Что он такое говорит? – шёпотом спрашивали одни.

– Как это все роды как один? – спрашивали другие.

– Всё это совсем непорядок: как это все роды как один?! – загалдело вече.

– Хотим жить по-старому, как отцы и деды наши жили!

– Пусть князь только старейшин судит! А мы по-прежнему только к нему на суд идти будем!

– Води нас только на войну, да от врагов со своею дружиной обороняй – вот княжеское дело!

– А в родах мы сами будем разбираться!

– Будет не по-нашему – так мы быстро тебя ссадим! Не таких выпроваживали!

– Сам Гостомысл нас уважал!

Крики неслись со всех сторон. Но попытка крикунов заявить о себе, как это бывало раньше, при посадниках, и показать, что и они тоже что-то значат и заставят великого князя считаться с ними и разделить свою власть с вечем, привела к неожиданному эффекту. Рюрик сразу решил пресечь крики смутьянов и преподать урок крикунам на будущее. Едва заслышав отдельные недовольные крики, он выпрямился во весь рост, нахмурился, в глазах засверкал гнев. Он властно протянул перед собой руку и указал на толпу.

В тот же миг несколько десятков вооружённых дружинников бросились в толпу, куда указал им вождь. Бряцая оружием, они вклинились в народ, вечевики растерялись и расступились, пропустив их к тем, кто громче всех выкрикивал угрозы великому князю. В одно мгновение крикуны были повязаны и подведены к помосту. Их было около десятка. Они испуганно смотрели на Рюрика и дрожали всем телом, ожидая приговора из уст того, против кого они только что подняли угрожающий крик.

– Чего вы хотите? – сурово спросил Рюрик. – Вы не желаете подчиняться моей власти?

– Ничего, батюшка, прости, мы это по дурости своей, – нашёл в себе силы оправдаться один из приведённых.

– Чего им? Известно, чего! – загудело вече. – Думают, что, как прежде, может орать кто что хочет и не держать за свои слова ответа.

– Так слушайте все! – загремел Рюрик на всю площадь. – К прошлому более нет возврата, я не допущу своевольства в земле славянской! Вы сами меня выбрали, сами пожелали иметь меня своим князем. Теперь не будет в народе славянском другой воли – кроме моей!

– Истинно так, батюшка великий князь! – загудело вече.

Всё вече было ошеломлено быстрым натиском княжеской дружины. Рюрик величественно вскинул руку, и вече разом смолкло, все не сводили глаз с него, ожидая, как же он поступит со смутьянами.

– Слушайте все! Эти люди заслуживают смерти, но на этот раз я их отпускаю и дарую им жизнь! Пусть они идут в свои роды и расскажут всем, как милостив великий князь! Отныне всякий осмеливающийся выступать против меня с осуждением будет предан лютой смерти! А теперь я продолжу, что говорить начал! Отныне на Ильмене родов не будет, все должны быть покорны одной воле – княжеской! Теперь все роды, живущие по берегам Ильменя, буду зваться одним именем – Русь! Нет более родов, есть Русь! А на Руси будет только одна правда и милость – моя, великокняжеская! Всегда об этом помните и всем передайте!

Вече затихло и смущённо молчало. Старцы недоумевающе переглядывались. Указ Великого князя произвёл на всех удручающее впечатление.