Встреча

– А как же мне быть, – спросил я, – если его реально понадобится контролировать? А то дел наделает, он ж ребенок…

– Нужен конструктив, – ответил Тарасов и пояснил: – Конструктивная критика – та, которая имеет своей задачей исправление дела, а не оскорбление и унижение – то есть, не нагнетание отрицательных эмоций. Вам с Ребенком необходимо научиться работать на единые цели вместе, как детали четкого механизма, незаменимые каждая сама по себе, но друг без друга мало на что способные. Понаблюдайте: я уверен, что, когда мысли и чувства ваши схожи, в унисоне, Славик исчезает, вернее, вновь соединяется с вами, ведь вы его не отвергаете в такие моменты, а вполне принимаете. Понаблюдайте, – повторил он на прощание и помахал ручкой Славику. Счастливый Малыш помахал в ответ.

Глава 7. Забытая рана. Прорыв

…Тарасов в задумчивости вертел ручку в пальцах, слушая мой подробный отчет о прошедшей неделе. Успехи все еще с трудом давались мне, к тому же, казалось, Славик порой вовсе отказывался мне помогать. Понимая, что он всего лишь ребенок, и большой ответственности от него ждать не приходится, с другой стороны я ясно осознавал, что без него точно не справлюсь, и на данный момент не видел выхода.

– Выход всегда есть, – успокаивающе произнес Михаил. – Скажите, когда у вас наступают затруднительные минуты, нет ли ощущения, что вы что-то не хотите услышать или понять из того, что пытается донести вам Славик?

– Да чего тут можно донести?! – возмутился я. – Нет бы просто сказать: ну, извини, мол, руки у меня не из того места растут, криво полку прибил…

– Просто я постоянно вижу скрытое напряжение в его глазах, – пояснил Тарасов и улыбнулся: – Вы же помните, я его тоже вижу, мне теперь легче, от меня мало что утаивается. Славушка, он тебя измучил? Ты многое хотел бы поведать, правда? – посочувствовал он и добродушно предложил: – А может, мне расскажешь? Можешь на ушко, он не услышит и ругаться не будет, обещаю.

Эти мягкие уговоры привели лишь к тому, что Славик метнул на меня боязливый и недоверчивый взгляд и вновь молча уставился на психолога.

– Та-ак, – выдохнул Тарасов и потер лоб. – Поговорите-ка вы с ним. Пообщайтесь, я хочу видеть, как это у вас происходит. – Он выжидающе скрестил руки. Я, усмехнувшись, обратился к Мальчишке:

– Че, понравилось сегодня мороженое? Правда, я на тебя снова наорал… мысленно… когда ты его уронил. Ну ты сам виноват, растяпа, надо ж было смотреть…

– Стоп, – хлопнул в ладоши Михаил, не дав Ребенку расплакаться. – Вы его опять третируете.

– Да потому что…– раздраженно цыкнул я.

***

«Дело ясное, он сам себя на дух не переносит. Но почему…» – размышлял Тарасов, глядя на обе враждующие Ипостаси своего клиента: Родителя с презрительно поднятой верхней губой и Ребенка с обиженно опущенной нижней…

***

–Нет… – произнес вдруг в глубокой задумчивости Михаил, заставив нас отвлечься от взаимных претензий. – Нет, тут что-то не то… – Он машинально погрыз авторучку, которой записывал наши «показания». На некоторое время воцарилось молчание…

***

– Подскажи ему, а? – теребил за руку Светозар Варфоломея. – Подскажи, ему трудно!

– Сейчас, сейчас, пусть еще поищет, – внимательно прищурил глаза Хранитель психолога. – Сейчас… вот… Все, можно! – И, ловко подскочив к подопечному, он что-то шепнул ему на ухо…

***

– Хм… – Тарасов пристально поглядел на Славика. – Тут что-то не так… – Несколько секунд он силился понять, что конкретно. Вдруг в глазах его зажглась искра, и он, наклонившись поближе к Ребенку, ласково спросил:

– Славушка, милый, а не припомнишь ли ты, может, у вас с дядей Славой что-то стряслось?

– Мало ли чего у него стряслось, – буркнул я. – Это же не повод портить мне жизнь.

– Вот именно, что повод! – воскликнул, ясно взглянув на меня, Тарасов. – Посудите сами: вы, совершая в повседневной жизни какие-то ошибки или вполне осознанные действия, которые сначала ошибкой не считаете, – например, такие, как выпивка, которую я вам, помнится, запретил…

Я съежился от легкого стыда:

– Откуда вы узнали?..