Встреча, которой не было

За тот год, пока шло следствие по поводу убийства девушки, а потом суд, приговоривший Игоря к двенадцати годам, два его друга умудрились развалить начинавшую складываться империю. Конечно, не только Борис Ильич поживился, но именно тогда он создал свое состояние. Потом уж можно было не пускаться в рискованные операции, не строить воздушных замков, достаточно было присоединяться к крупным инвестиционным проектам, приобретать компании, испытывавшие некоторые трудности, перепродавать недвижимость в Англии, предлагая ее хлынувшим в Соединенное Королевство соотечественникам: мечтавшим о спокойной жизни вдали от непредсказуемой России бизнесменам, чиновникам, мошенникам и пройдохам – таким же, как он сам. Эти люди рвались в Англию, таща за собой семьи, любовниц, прихлебал, – приезжали, чтобы зачастую потеряться, раствориться, утратить все и возненавидеть всех.

Капустин не заводил семью по многим причинам: во‑первых, это обуза, во‑вторых, лишние траты средств и потеря времени… Но главное, женщины – существа непредсказуемые, и в случае развода можно потерять так много, что лучше не связывать себя никакими серьезными отношениями. Продажная любовь значительно честнее. Можно на неделю или на месяц арендовать яхту, выписать девушку из агентства; девушка будет ласкова и нежна, она может быть бессловесна, если он прикажет, и будет смеяться его шуткам, если увидит, что и он улыбается, она будет стонать в постели и восхищаться им, а при расставании благодарить за какую-нибудь безделушку, приобретенную им в единственной ювелирной лавке портового городка – тесной и убогой.

Свое пятидесятилетие он отмечать не хотел, потому что ожидал этого дня как приговора: когда мужчине за сорок, он еще считается полным сил, как опытный лев, контролирующий свой прайд, но на смену уже пришли молодые самцы, которые ходят по пятам и ждут своего часа, чтобы сразиться с ним и победить. В то утро, проснувшись, он долго лежал в постели, вспоминая свою жизнь. Вспомнил, как вытащил бумажник из кармана чужого пальто, вспомнил сокурсницу Марину, вполне вероятно, влюбленную в него, но ненужную ему, вспомнил отца, не дожившего до пятидесяти, и свой собственный страх от осознания того, что и он может вот так же рано исчезнуть в небытии, вспомнил мать, которой он перечислял на счет по тысяче баксов ежемесячно… Она умерла, когда он уже жил в Англии. Позвонила соседка, которую Борис не помнил, сообщила ему неприятную новость, думая, что он, убитый горем, прилетит… А он тогда ловил рыбу возле острова Святой Елены, или Нуси Бураха, как называют его мальгаши. Ловил марлинов и тунцов, погода была прекрасная, рядом находилась молоденькая и глупенькая бельгийка, искусно изображавшая изумление и страсть, – возвращаться в холодный и слякотный родной город не хотелось. Он перевел деньги какой-то конторе, и та все организовала. Борис даже соседке перевел пару тысяч евро, потому что та была с его матерью в последние минуты. Потом продал родительскую квартиру, отослав доверенность агентству по недвижимости. Продал, не торгуясь, потому что деньги уже не имели для него значения – по крайней мере та сотня тысяч, которую ему заплатили за двушку в кирпичной хрущевке. Теперь уже ничто не связывало Капустина с тем унылым клочком земли, который по глупому обыкновению называют родиной…

Но именно утром своего пятидесятилетия он, лежа на дубовой кровати с высокими резными спинками, понял, что привычка к одиночеству сменяется новым и непонятным для него самого желанием просыпаться каждое утро в постели с женщиной – одной и той же. С той, которая будет слушать его с заинтересованным вниманием и нежной улыбкой, с которой можно выйти в любое общество, и там мужчины будут оборачиваться ей вслед и завидовать ему. Она должна быть молода и красива, не требовать от него подарков, а он сам будет радовать ее тем, о чем она мечтает…

Утром он думал об этом, днем представлял себе будущую жену, а вечером решил пойти в ресторан. Заказал столик в «Гордон Рамсей», чтобы посидеть одному и выпить за свою удачу, которая шла вместе с ним почти сорок лет.