Встреча на далеком меридиане

Когда Ник вышел на улицу измученного зноем города, ему показалось, что он, задыхаясь, плывет под водой. Жгучий, пронизанный солнечным блеском город был неподвижным, жарким, влажным морем, покоящимся над каменным дном мостовой, усеянным островами высоких зданий из стекла и гранита; а он, существо, попавшее в чужие воды, двигался с косяками местных обитателей в залитой ярким светом, давящей глубине. Вздохнуть полной грудью удавалось только в искусственно охлажденных сотах учреждений, где в воздухе была разлита весенняя горная прохлада. На двадцать пятом этаже в безличном, казенно удобном кабинете он встретился с ожидавшим его работником службы безопасности. Уоррен Хьятт оказался худощавым, седым, неприметным человеком в облегающем сером костюме, который делал его почти невидимым. Но вопреки всем штатским атрибутам это, несомненно, был полицейский в кабинете полицейского управления. Как он ни старался любезным тоном замаскировать этот факт - лицо, глаза, движения выдавали его. Подобно энсонам из государственного департамента всего мира, хьятты всего мира являли собой еще один послевоенный тип людей, которые занимаются физикой, ничего в ней не понимая и совсем ею не интересуясь: это были дальние родственники, которые после насильственного брака вторгаются в прежде дружную семью и без лишнего шума дают почувствовать свои права.

Он пододвинул зеленый с золотом паспорт к Нику и жестом пригласил его сесть.

- Уже все чемоданы уложили, доктор? - спросил он шутливо.

- Почти, - ответил Ник.

Хьятт откинулся на спинку стула и улыбнулся.

- Я и сам был бы не прочь когда-нибудь получить туда приглашение, сказал он. - Ну, как и врачи приглашают наших врачей, а их писатели наших писателей. Мы обмениваемся делегациями фермеров, артистов, спортсменов, и, может быть, в один прекрасный день наши тамошние коллеги тоже пригласят нас, чтобы и мы могли посидеть за одним столом, поговорить о нашей специальности и обменяться опытом. - Он негромко засмеялся. Только когда, этот день настанет, мы все уже будем не у дел - и мы, и они. Нам придется организовать свой международный союз безработных сотрудников службы безопасности! Нет, вы подумайте - дожить до такого дня.

- Я был бы очень рад, - сказал Ник.

Хьятт пожал плечами.

- Мечтать мы все умеем. Однако я обязан только предостеречь вас: будьте осторожны, общайтесь с русскими исключительно в присутствии других американцев и, разумеется, представьте отчет, когда вернетесь. На обратном пути опять загляните ко мне.

- И это все?

- Это все.

- Хорошо, - сказал Ник, вставая. - Но только это ко мне не относится. Все, что я когда-то знал, теперь не только известно всему миру, но уже успело устареть на десять с лишним лет. Ну, а что касается того, чтобы не оставаться наедине с русскими, то я собираюсь оставаться с ними наедине ровно столько, сколько мне заблагорассудится. Меня никто не будет похищать.

- К чему столько слов, - сказал Хьятт, - это же просто обычная мера предосторожности. Ведь вы не зубной врач, не балерина, не футболист, не бизнесмен, даже не обыкновенный преподаватель физики. Такие люди могут поступать как им угодно, когда и где угодно, и нас это совершенно не интересует. Но вы были засекречены и обязаны с этим считаться.

Ник покачал головой.

- Я же вам сказал: работа, которой я теперь занимаюсь, не составляет никакой тайны и никогда не составляла. Я занимаюсь только космическими лучами. Они еще никому вреда не причиняли.

- Может быть, и так, но поручитесь ли вы, что не наступит день, когда кто-нибудь научится использовать их во вред другим?

- Вы легко узнаете, когда наступит такой день, - ответил Ник, направляясь к двери, - потому что в этот день я начну заниматься чем-нибудь другим. Нет, Хьятт, извините меня, но я свой срок отслужил. Я вернулся к тому, ради чего в свое время занялся физикой. И больше мне ничего не надо, хотя, если уж на то пошло, может быть, мне надо очень много.

- Как угодно, - сказал Хьятт. - Моей обязанностью было предупредить вас, что я и исполнил. Остальное - ваше дело.

- Разумеется, мое, - так же любезно согласился Ник. - Беда только в том, что я понял это слишком поздно, и теперь нужно как-то приспосабливаться.