Встреча от лукавого

Тренькнул телефон – Матвей прислал эсэмэску. Вот неугомонный… нет, это приятно, конечно, но не тогда, когда руки по локоть в мокрых перчатках. Ладно, потом отвечу. Я несколько раз пыталась что-то сказать, и у меня уже получается, хотя голос похож на карканье вороны. Синяки на шее позеленели, кое-где почернели, вид, прямо скажем, неэстетичный, а следы пальцев стали совсем явными. Но сейчас можно не прятать синяки, и вообще можно не прятаться.

Отодвинув диван, я мою стену и пол. Гостиная заставлена старой мебелью, и я не знаю, почему он ее не меняет. Может, здесь жил человек, который был Мирону дорог, и это его мебель? Впрочем, я никуда не суюсь, только под диван и шкафы, а что там внутри, вообще не мое дело. Вот в серванте я все перемою и вытру пыль, но его полки открыты, так что ничье личное пространство не пострадает. Ну вот, теперь можно втаскивать дорожки, стулья и кресла.

Я взглянула на часы – начало двенадцатого. Я занимаюсь уборкой почти пять часов. За это время мои нервы пришли в норму, а мысли – в порядок. Что бы ни случилось, я точно знаю, чего хочу. А хочу я очень простых вещей: вытащить Мирона из неприятностей и иметь хорошую работу, которую я могу выполнять с удовольствиемей, за которую мне будут платить вменяемые деньги. А Матвей… тут я не уверена, потому что мы не знакомы в реальной жизни. А вирт – это вирт, даже голос по телефону не то, если вдуматься.

Снова звонит телефон. Безумные люди, к чему эти звонки, если я могу только слушать? Звонит Ольга, я нажму кнопку и просто послушаю, что она скажет.

– Лина, я сейчас к тебе приеду, откроешь мне ворота.

Ну что за фигня! Я хотела побыть одна. Я хотела завтра убраться в сарае и в гараже и во дворе сгрести листья. Мне спокойно в этом доме, я не понимаю, почему обязательно нужно сломать мне кайф, учитывая, что собеседник из меня сейчас ниже среднего. Ладно, я уже списалась с риелтором, и в понедельник мне покажут дом, который висит у них на сайте – не бог весть что, но все же там можно будет жить всем вместе. Уж туда никто не приедет без спросу.

За забором метнулся свет, я вдруг вспомнила, как когда-то давно я по ночам смотрела на пятна рассеянного света, которые метались по потолку и стенам нашей с Петькой комнаты – от каждой проезжающей машины свет фар преломлялся на стенах и потолке полосами и пятнами. Я совсем забыла то ощущение, когда все уже спят, а я лежу в кровати и смотрю, как светлая полоска передвигается по потолку и исчезает вместе с затихающим звуком двигателя. И как это уютно, и какое ощущение безопасности при этом возникает: там где-то чужие люди, машины, а я лежу в своей кровати, дверь заперта, рядом Петька, а в соседней комнате бабушка.

Но теперь все не так, Ольга точно не вызывает у меня ощущения безопасности. Я думаю, что она со мной возится, говорит приветливо, но так же легко и убьет, если решит, что это ей зачем-то нужно. И точно так же отвезет меня на остров, выроет яму – глину направо, грунт – налево, а потом будет прыгать, трамбуя. И ничего при этом не почувствует. Нет, я не осуждаю ее, просто думаю о том, что ей пришлось испытать в жизни, чтобы превратиться в такое. Хотя она хорошая, в общем-то, тетка, и я искренне к ней расположена.

Это все равно что подружиться с ягуаром. И знать, что в случае чего, он тебя съест и побежит себе дальше по своим ягуарьим делам. Иногда, глядишь, вспомнит, как весело мы играли – даже, возможно, на миг пожалеет, что никак нельзя было не съесть, так противно фишка легла, а пока не съел, так весело было! Но и только.

– Ворота запри.

Ольга выходит из машины и хлопает дверцей. Что-то очень скверное случилось, если она приехала сюда, еще и дверцей хлопнула. Обычно она этого не делает – в смысле, дверцу закрывает осторожно, а тут…

– О, ты убралась? Давно пора было навести здесь порядок. – Ольга снимает сапожки и ступает на чистый пол. – Однако… Как с голосом, можешь говорить?

Я пожимаю плечами. Я сама еще не решила, сообщать мне кому-то о том, что голос потихоньку возвращается, или нет, – оказывается, иметь репутацию немой очень неплохо, а я расстраивалась! Это очень удобно, когда все знают, что ты не способна говорить. Они начинают говорить сами. И иногда выбалтывают интересные вещи. Вот Дэн сегодня… нет, пожалуй, о нем я думать не буду. Интересно, найдется ли хоть одна женщина, которой он не нравится? Надо у Ольги спросить… хотя, наверное, это будет не слишком прилично, она все-таки замужем.

Я с трудом представляю ее чьей-то женой, такая она самостоятельная, неприступная и опасная. Вот матерью я ее видела, но материнство, по идее, состояние естественное, наша с Петькой мама – это просто какой-то генетический сбой, а нормальные женщины относятся к своему потомству совсем иначе. И Ольга – отличное подтверждение этой теории. Но представить рядом с ней какого-то мужика в растянутых трениках и тапках – на это моей фантазии не хватает, а фантазия у меня – будь здоров!

– Я тут пирожных привезла, есть будешь?

Я киваю. Есть я уже потихоньку могу, и картофельное пюре, которое я сварила, тому свидетель.