Встреча с границей

Попенченко не походил на хитроумного фехтовальщика: почти в каждом бою кого-нибудь нокаутировал, но и обыкновенным драчуном назвать его не поворачивался язык: умел наглухо защищаться, быстро разгадывать противника; когда кругом столько говорили и думали об игровом боксе и так ругали «бездушный силовой напор», Попенченко сбивал с толку и болельщиков и даже знатоков. Об одном из его боев с Алексеем Киселевым спортивная газета писала:

«Ничего, кроме огорчений, не доставила та встреча зрителям. Лишь в первом раунде, прошедшем в целом с преимуществом Попенченко, боксеры старались сохранить видимость тактического рисунка. В дальнейшем же бой перешел в откровенную драку. Недаром противники получили по два предупреждения. Победа была присуждена Попенченко».

Характерные строки. Они шли от предвзятости, от того, заранее известного корреспонденту рисунка боя, какому должен был следовать Попенченко. Но то, что казалось дракой, было жестокой необходимостью. С Киселевым, старым соперником Валерия, очень сильным физически, быстрым, смелым, и нельзя было иначе. Попенченко было видней. Он сделал ставку на темп, на плотность ударов, на атаку.

В спорте действует закон: есть нападающие и есть защитники. Попенченко — нападающий.

Обычно Валерий шел на противника, как на приступ. Он не кружил вокруг него, выжидая удобный момент, энергия била через край, и он мог позволить себе такую роскошь — атаковать беспрерывно, не давая отдыха ни себе, ни партнеру. Будь Валерий не так силен, быстр и ловок, — и он, конечно, стал бы искать иную манеру боя — выжидательную, защитную.

Попенченко выигрывает бой за боем, становится чемпионом Союза, а о нем пишут: «бездушный напор, прямолинейность». И вот, обретая боксерскую зрелость, он сумел сохранить найденный в трудных боях стиль. Стиль победителя. Сохранил, хотя под руку говорилось многое, что могло было сбить с толку.

Попенченко выламывался из ряда на высшие боксерские ступеньки; уверенно шел кто-то очень напоминавший старый привычный тип боксера-драчуна. И Попенченко не очень-то доверяли. Не выступал он на первенстве Европы в Белграде, не поехал на Олимпиаду в Рим. Сейчас, конечно, легко утверждать — и мы этой легкостью не станем пренебрегать — что уже тогда Валерий сложился в великолепного мастера. Нужна была еще шлифовка, гранение на большом международном ринге. Но, думается, уже тогда Попенченко был способен на нынешние свои громкие победы.

И лучшим тому доказательством стало первенство Европы в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году в Москве. Для Попенченко это был триумф. Поразительно же другое. Он, этот трехкратный к тому времени чемпион СССР, для многих явился открытием, на него впервые взглянули новыми, теперь более внимательными глазами. На ринг Попенченко выходил, казалось, лишь для того, чтобы доказать, что можно не просто боксировать с такими же, как он, крепкими, опытными, смелыми парнями, а показывать нечто в принципе отличное от их силы, опыта, смелости — какое-то необыкновенное вдохновение. Валерий выходил на ринг — и с первых же секунд, как мельница в бурную погоду, начинали мелькать его перчатки. Казалось, он не защищался в привычном смысле слова, не подставлял перчаток и плеч, не уклонялся. Крупный град его ударов был лучшей защитой. Как он бил правой, как он бил правой! Валерий не размахивался, лишь коротко, невидно дергалось его плечо — и удар, который противник не успевал ни увидеть, ни почувствовать, валил на пол.

Попенченко атаковал. Плотным градом ложились его удары, в самый последний момент он рвал тонкую паутину дистанции, и ответные серии повисали в воздухе. Ощущение слаженности всего тела, необыкновенной целесообразности движений владело им, он чувствовал, как особенно верно, безошибочно идут удары, чувствовал ту долю секунды, когда надо чуть податься назад, уйти в сторону. Попенченко опережал противника, он строил бой, как хотел. Бокс стал красивой и мужественной игрой. На ринге творил мастер. Творил по высшим законам спортивной эстетики. Его финальный бой с румыном Моней продолжался один раунд: «Победил Попенченко. Советский Союз».

Московское первенство было первым шагом Попенченко на международный ринг. И вот тут-то, открывая эту новую страницу, никак нельзя не рассказать о его встречах с Тадеушем Валясеком, одним из тех, кто помог Попенченко стать Попенченко.