Встреча с границей

— Вольно! Продолжайте занятия!

Подошел начальник политотдела отряда подполковник Грибунин. Я впервые видел его так близко. Рослый, поджарый, голова бритая, под выдавшимся вперед мощным надбровьем глубоко запавшие темные глаза и неожиданно мягкие линии рта и подбородка.

«Чего они все такие худые? — невольно подумал я. — Вроде бы и от границы далеко».

Подполковник переходил от одной группы к другой, внимательно наблюдал, но ни во что не вмешивался.

Обычно, когда стараешься изо всех сил, получается всегда хуже. А если учесть, что успехи по физподготовке у нас, прямо скажем, были невелики, можно представить, что творилось сейчас на спортивной площадке. Помню, дома и на перекладину взбирались легко, и на брусьях выделывали всякие штуки, и прыгали неплохо. Через коня и козла, правда, не приходилось, зато любимейшей игрой была чехарда. Но чехарда есть чехарда. Там можно и на спине товарища присесть, и на шее задержаться, и упереться с разбегу в ту самую часть, которую надо брать первой. А здесь не прыгнешь кое-как. За всем следи: за положением ног, рук, корпуса, головы; отрабатывай, оттачивай каждый элемент упражнения. Вот и отрабатываем. И замечаем, как у наших наставников день ото дня все больше портится настроение.

В конце занятий подполковник собрал нас вместе, усадил на скамейке, разрешил курить. Но никто не притронулся к сигаретам. Сидели тихо, напряженно. Издалека, по всей вероятности из клуба, донеслись радиосигналы поверки времени и едва различимый голос диктора. Затянувшаяся пауза становилась все напряженнее.

— Вот насмотрелся на вас, и самому завидно стало, — без улыбки проговорил подполковник, снимая с себя фуражку. Затем легко вскочил на параллельные брусья, размялся, мощным рывком сделал склепку и встал на руки. Потом плавно опустился на плечи, сложился и очутился опять на руках. Его движения были легкими, точными, красивыми, тело, будто^- собранное в один узел, послушным и пластичным. А когда подполковник как-то по-особому лихо спрыгнул и, не покачнувшись, сразу встал по стойке «смирно», кто-то восхищенно выдохнул: «Ух ты!»

Начальник политотдела уже сидит вместе с нами на низенькой спортивной скамейке. Говорит тихо, без нажима:

— Между прочим, мы тоже трудно начинали. Тяжелее всего давалась строевая подготовка. То правая рука идет вместе с правой ногой, то голова заваливается набок, то корпус раскачивается, точно маятник. — Он прошел перед нами и показал, как все это получается. Ну точь-в-точь, как у Стручкова. Я даже посмотрел в его сторону, но Петька смеялся вместе со всеми. Да это и понятно: ведь он не видел сам себя в строю. — Невзлюбили мы тогда строевую. Не знаю, сколько бы времени продолжалась эта вражда, если бы не секретарь комсомола комендатуры. Собрал он нас и произнес, может быть, не совсем выдержанную речь. Вы, говорит, присмотритесь-ка друг к другу. Один переваливается из стороны в сторону, точно гусь лапчатый. Другой согнулся, ссутулился, как старик, горб себе отращивает. У третьего пузо через ремень перевесилось. Взглянет девушка на такого рыхлого детину и пойдет под ручку с другим, у которого выправка получше.

Слово за слово, и комсорг подвел нас к главному. Как, говорит, собираетесь охранять границу: с колотушкой, вроде сельского сторожа, или готовитесь к схватке с сильным и лютым врагом? А ну, выходи по очереди! И давай класть нас на лопатки. Стоит, как богатырь. И ростом вроде не выше, и постарше года на два разве. Некоторых заело. Подходили по два, даже по три раза, а результат один — бросок на спину.

Подполковник поднялся и с вызовом посмотрел на нас, словно предлагал помериться силами. И мне вдруг показалось, что перед нами тот самый комсорг из комендатуры. Это он только что спрыгнул с параллельных брусьев и вызывает нас на ковер.

— Вот что, товарищи, — строже заговорил подполковник, — и строевая и физическая подготовка не покажется сложной, если относиться к учебе с желанием, с душой. Есть время — беги в спортгородок, дорабатывай недающиеся упражнения. А когда желания нет — спортивные снаряды становятся непослушными, как норовистые кони. Даже козел и тот начинает брыкаться... В этот день наш палаточный городок был похож на растревоженный муравейник. По всем уголкам шла титаническая работа по обкатке неподатливых рук, ног, туловищ. Кто-то усердно печатал шаг и в сотый раз приветствовал серебристый тополь. У турника втроем заталкивали на перекладину Петьку Стручкова. Ванюха Лягутин просверлил каблуками с железными подковками не одну сотню дырок на утрамбованной площадке, поворачиваясь кругом через левое плечо...

И пожалуй, впервые вместе с вечерней зарей над палатками занялась солдатская песня.

ПОСЛЕДНИЕ УСИЛИЯ