Встреча с границей

Неожиданно налетел сильный ветер, точно его, бездомного, вытолкали откуда-то из складок гор. Мы инстинктивно пригнулись, чтобы не потерять равновесия и не скатиться вниз. Потянула поземка, и буквально у нас на глазах начали пропадать следы. Некоторое время еще просматривались небольшие вмятинки, но затем и они исчезли. Идем наобум, невольно ускоряя шаг. Впереди никакого просвета. Ветер усиливается. Старший остановил меня.

— Давай думать за врага.

Янис, как всегда, говорит неторопливо. Неужели он в самом деле так спокоен? Ведь каждая минута задержки — подарок нарушителям. У меня уже нервно подергиваются пальцы, словно их колют острыми иголками, ладони рук вспотели. Но Ратниек добивается своего: я вместе с ним думаю за врага. Зачем нарушителям маячить на гребне этого откоса? Осмотрелись, сориентировались и начали спускаться. И еще. Ветры здесь ходят «косяками». С подветренной стороны снег может быть нетронутым. Одному надо спуститься вниз, второму следовать прямо по гребню.

Мне достался гребень. Янис пойдет ниже, параллельно со мной. Место сбора — подножие безымянной высоты, той, что я окрестил Колбасой. Тщательно выверяем маршрут движения по компасу.

— А как самочувствие, Николай?

Понимаю, на что намекает Янис. Поземка может перерасти в пургу, в бурю. Кроме того, неизвестно, кто первый обнаружит следы, а возможно, и самих нарушителей, сколько времени придется преследовать их...

— В случае каких осложнений извести выстрелом! — отдает последние распоряжения Ратниек и почти бегом спускается вниз.

Я иду навстречу ветру. Он яростно рвет полы маскировочного халата, надувает пузырем капюшон. Поземка со свистом мечется по склону. На минуту выглянуло солнце, хмуро покосилось на снежную кутерьму и, кажется, угасло навсегда. Стараюсь по возможности идти спокойно. Передвигаю автомат на грудь, проверяю навскидку.

С новой силой засвистел, загудел ветер, закрутил вокруг меня снежные хороводы. Скрылись не только солнце, но и горы, скрылся мой ориентир. Иду по компасу. С каждым шагом снежный покров становится толще. С трудом вытаскиваю ноги. За мной тянется уже не след, а сплошная канава, точно здесь кого-то протащили волоком.

Но через каких-нибудь двести — триста метров снежный покров резко меняется, становится бугристым и твердым, как лед. Скользко. Ветер сбивает с ног, хлещет по лицу ледяными дробинами. То и дело падаю, съезжаю назад. Особенно крутые передувы стараюсь обходить или преодолевать ползком. Руки замерзли, огрубели, не могу достать компас. Капюшон до отказа забит ледяной крошкой. Льдинки скатываются за шиворот, тают, по спине ползут обжигающие ручейки.

И опять пухлый, глубокий снег. Дьявольская чересполосица. Надо хоть немножко передохнуть, собраться с силами, поесть. Уже давно мучает голод. Кое-как достаю мерзлый кусок хлеба. Одуряющий посвист ветра холодит душу. А что, если одному придется заночевать в этом снежном котле среди вздыбленных к небу гор?

Конечно, никаких следов в этом аду обнаружить нельзя. Но ведь не вечно же будет длиться пурга! Как это говорит Янис: «Ветры здесь ходят косяками...»

Два глухих, еле уловимых выстрела смешали мои мысли. Вскидываю автомат, чтобы ответить очередью. А если не Янис? Звук пришел с другой стороны. Правда, эта метель и по-разбойничьи свистящий ветер могли все перепутать. Что же делать? Через несколько минут выстрелы повторились, и будто с ними пришло решение: сближаться без ответа.

И вдруг ветер стих, как по команде, пурга прекратилась. Словно раздвинув снежный занавес, появилось солнце. Я упал в снег. Но уже не от усталости, а повинуясь какой-то еще не осознанной защитной реакции. Несколько секунд лежу почему-то закрыв глаза, как в детстве, когда с тебя стащили одеяло, а ты все еще хочешь остаться невидимым. А когда поднял голову, отчетливо увидел три человеческие фигуры, спускавшиеся по откосу колбасообразной высоты. Нарушители! В ушах зазвенело, в висках толчками перекатывалась кровь, дыхание остановилось. Вот-вот замрет сердце.

Время отсчитывается мгновениями. Кто в кого стрелял? Где Янис? Не известить ли выстрелом? Чепуха! Вспоминаю слова капитана Смирнова: «Внезапность — сильнейшее оружие пограничника». Глубже зарываюсь в снег, натягиваю белый капюшон по самые глаза.

Нарушители спускаются по гребню того же склона, где лежу я. Идут споро: под уклон легко. Хорошо, если бы они меня не заметили, если бы пропустить их вперед. Непрошеному гостю всегда лучше смотреть в спину. А если они отклонятся? Опять это  е с л и. Впрочем, сейчас оно к месту. Надо мысленно проиграть все тактические варианты. Сколько мы их испробовали на занятиях, а вот сейчас ни один не подходил.