Встреча с неведомым

Но прежде чем мы уехали, я впервые встретился с Николаем Ивановичем Успенским. Не хочется называть его отцом - это было бы изменой моему настоящему отцу, тому, кто меня воспитал.

Глава шестнадцатая

ЗВЕЗДНЫЙ БУЛЬВАР, 7

Он сам позвонил мне и предложил встретиться.

- Приходи ко мне,- сказал он.- Нам никто не помешает поговорить по душам. А я давно этого жду.

- Хорошо... Николай Иванович, я приду,- согласился я.- А как себя чувствует мама?

- Лиля сейчас на гастролях. Она ведь ушла от Гамон-Гамана. Поступила в другой театр. Я один. Приходи завтра же. Вечером. Часов в восемь. В семь!

- Ладно.

Бабушке я сказал утром, чтобы не волновать. Как я и ожидал, она переполошилась. Стала посылать меня в парикмахерскую: "А то волосы как у битника" - и чтобы я надел новый костюм и белую нейлоновую сорочку. В такую-то жару! Я возразил ей резонно, что не в театр собираюсь. Ни в какую парикмахерскую не пошел, надел серые летние брюки и поношенную зеленую шведку.

Успенский жил неподалеку от обелиска в честь покорителей космоса, на Звездном бульваре, 7. Он отпер сразу, как я позвонил, и, кажется, хотел обнять меня, но я, войдя в переднюю, остановился, как истукан, и Николай Иванович не решился. Мы просто пожали друг другу руки, и я прошел за ним в кабинет.

Я постоял у раскрытого окна - колотилось сердце - и сел в кресло. Ноги у меня мгновенно стали ватными, и я, кажется, охрип. Дело в том - я это понял сразу, как только его увидел,- что я поразительно похож на него.

Дома всегда твердили, что я в маму, и я так считал. Теперь я понял почему: чтоб скрыть сходство с Николаем Ивановичем. Между прочим, они с мамой походили друг на друга, как брат и сестра.

Неудивительно, что отец - "бешеный географ", "неистовый Дима" - так хотел всегда переделать меня. И все же он меня любил и такого - до странности похожего на Николая Ивановича,- любил, как родного сына. И я любил его. И это сходство мне было ни к чему. Оно было мне неприятно. Я заметно расстроился.

Успенский серьезно и внимательно приглядывался ко мне. Он, конечно, тоже заметил сходство. Я был благодарен ему, что он не подал даже вида.

- Что хочешь: чаю, вина? - спросил он, стоя посреди комнаты.

- Спасибо. Я бы выпил стакан воды.

- Газированной?

Мы выпили по стакану воды. Он сел с к ю дивана и закурил. Предложил нерешительно и мне. Я благоразумно отказался. Мы помолчали. Он курил, а я смотрел на него. Странное ощущение, довольно тягостное, что я это вижу во сне, овладело мной. Передо мной сидел чужой, незнакомый человек, и он именно дал мне жизнь. Знать, что он мне отец, видеть сходство и не чувствовать себя сыном. Никакого "зова крови". Ни малейшего!

Он заметно волновался. Узкая матовая рука с длинными тонкими пальцами (я всегда стеснялся своих рук, как у девочки) слегка дрожала. Он явно не знал, с чего начать разговор. Я был в более выгодном положении. У меня был отец, которого я любил страстно, а у него не было сына, кроме меня, и, наверно, не будет. Ноги у него были маленькие для мужчины, наверное, 39-й размер, не больше. Как и у меня. Среднего роста, худощавый. Костюм, наверное, 50-го, рост 2-й. А у папы был 5-й рост и размер 56-й. Фу, какая чепуха лезла мне в голову!

Итак, это был худощавый смуглый мужчина, на вид лет сорока, с узким, очень нервным лицом и какими-то беззащитными серо-зелеными глазами. Густые каштановые волосы он зачесывал назад, открывая красивый большой лоб. Николай Иванович казался не то что женственным, но хрупким, слабым. И сейчас, не решаясь начать говорить о главном, что его интересовало, он мямлил и даже заговорил о погоде... Приходилось брать инициативу в свои руки, а то так и будем говорить о погоде, о театре и книжных новинках.

- Можно мне задать вам вопрос? - перебил я его.- А если у вас есть вопросы, то, пожалуйста, спрашивайте.

Лицо его приняло настороженное выражение, словно он боялся какого-то подвоха.

- Спрашивай,- коротко разрешил он.

- Бабушка мне рассказала о вас все, что знала сама. Я хочу спросить... как вы могли простить маму? Как вы могли ее принять?

В глазах его блеснули насмешливые искорки.

- Я всю жизнь любил одну женщину - твою маму.

- Ты всегда всем прощаешь? - пробормотал я и только тогда спохватился, что назвал его на "ты". И покраснел.

- Мне будет очень приятно, если и ты будешь обращаться ко мне в личном указательном местоимении,- пошутил он.

Я покраснел еще сильнее, рассердившись на себя.