Встреча с неведомым (дилогия)

Так я убеждал его, хотя сам еле держался на ногах. У меня вдруг закружилась голова. Должно быть, я сильно побледнел. Черкасов поддержал меня.

— Это тебе нужно уснуть… — сказал он ласково. Потом мы завернули Ермака в одеяло и оставили под белым ночным небом, а сами пошли в палатку. Как ни странно, захотелось есть.

— Рация цела? — спросил Дмитрий Николаевич.

Я сказал, что уже уведомил о несчастье,4

— Завтра нас заберут, если не поднимется метель, — апатично заметил он и внимательно посмотрел на меня. — Залезай в мешок и поспи.

— А вы?

— Я буду сидеть с ним.

Я так вымотался, что не мог даже протестовать. Залез в мешок и тотчас уснул. Но сон мой был беспокоен и мучителен. Меня терзали кошмары. Скоро я проснулся нисколько не отдохнувший. Я сильно замерз, поспешно вылез из спального мешка, оделся потеплее и вышел.

Черкасов сидел на камне возле тела друга. Он постарел за эту ночь лет на десять. Я еще никогда не видел его таким. Всегда он был подтянут, весел и уверен в себе.

Я подошел и, сдерживая дрожь, стал рядом.

— Санди! — Черкасов схватил меня за руку и посмотрел мне в глаза пытливо и вопрошающе. Уж не думал ли он, что я его осуждаю? За что? — Это я его заставил ехать в Антарктиду. А ему так не хотелось. Он словно предчувствовал. Но Ермак никогда не отказывался, не боялся трудностей. «Раз надо, значит, надо», — только, бывало, и скажет.

— Ни один настоящий летчик не откажется поехать в Антарктиду! — возразил я горячо. — Не вините себя, Дмитрий Николаевич. Это случайность, что разбился Ермак, а не вы или я. Никто не виноват в его смерти.

Профессор сжал мою руку и отпустил ее.

Небо над горами засверкало и зазолотилось: поднималось солнце. Я посмотрел на Ермака. Камушки с его глаз Черкасов уже убрал, глаза были закрыты. Ермак словно спал. И бледное лицо его было добрым и ласковым, как и при жизни.

За нами прилетели в тот же день — вертолет «МИ-4» из Мирного.

Ермака похоронили на высоком мысу. На латунной дощечке написано:

САФОНОВ ЕРМАК ИВАНОВИЧ, пилот, 1940–1967 гг.

Он отдел жизнь в борьбе с суровой природой

Антарктиды,

Глава восемнадцатая ДОЛИНА БЕЛЫХ ГУСЕЙ

Развеселые цыгане
По Молдавии гуляли
И в одном селе богатом
Ворона коня украли.

Привязалась песня, никак не отделаться. Сергей Авессаломов подсвистывает мне. Слух у него безошибочный, как и у сестры. В меховом комбинезоне, в унтах, шапка сдвинута на затылок, крутит баранку и насвистывает. А дорога вьется спиралью, то взбирается на горы, то бежит по дну ущелья. Изредка мелькают встречные машины с продовольствием, горючим или оборудованием — пустынная дорога, пустынный, безлюдный край. Граниты и кварцы, каньоны рек, засыпанный снегом кустарник, каменные гряды скал — долгие белые километры, бледно освещенные фарами.

Серега насвистывает и крутит баранку. За то время, что он проработал в обсерватории на плато, он стал спокойнее, выдержаннее, возмужал.

Женя Казаков приобрел для обсерватории вездеход, и Сергей, подучившись, специально сдавал экзамен в Черкасском. Теперь у него шоферские права, чем он очень гордится. А на плато проложили дорогу, чем гордится Казаков.

Сегодня рано утром мы выехали в этот рейс по приказу Казакова. Пункт назначения — Долина Белых Гусей. Это где-то за Горячей горой. Там обсерватория поставила в прошлом году деревянный домик для научных сотрудников. Пункт наблюдения, но не постоянный, а выездной, хотя там крайне необходима метеорологическая станция. Долина Белых Гусей — это нечто вроде камчатской долины гейзеров — тоже феномен природы. Там много горячих ключей — тоже грифоны парящие, грифоны пульсирующие…

На этот раз в домике должен разместиться один из пунктов наблюдения за светящимися облаками.

Другой пункт наблюдения находится на Абакумовской заимке.

Нас послали вперед подготовить домик, завезти туда горючее, продукты. Ученые вылетят послезавтра на вертолете. Само наблюдение продолжается всего минут сорок— срок существования натриевого облака, — но требуется большая предварительная подготовка. Надо настроить аппаратуру, обеспечить электропитание, наладить связь.

Это уже второй эксперимент. Первый произвели осенью, когда я еще был в Москве. Дело в том, что для исследования атмосферы с помощью светящихся слоев необходимы сумерки. Летом слишком много света и не видно звезд. Зимой, когда полярная ночь, нет подсветки атмосферы солнцем, и натриевое облако просто не будет заметно.

Теперь, в весенний рассвет, когда солнце еще за горизонтом, но небо уже освещено, красновато-желтое натриевое облако будет отчетливо видно на фоне звездного неба.