Встреча с неведомым (дилогия)

Профессор Кучеринер была руководителем с широким кругозором, добрым и мудрым, способным всех объединить. А Женя категорически вычеркнул из плана тему самостоятельного научного исследования коллектива. Терла касалась образования планетарных глубинных разломов земной коры, и мы очень скоро поняли, почему он ее так безапелляционно вычеркнул.

Женя мотивировал свой поступок тем, что обсерватория—это «фабрика данных», и только. Задача сотрудников обсерватории следить, чтобы приборы исправно работали, и проводить первичную обработку материалов. Работы-де у всех предостаточно, на Большой земле ее хватило бы с избытком на три таких коллектива.

Так он сразу всех разобщил. Отныне Валя должна заниматься лишь изучением атмосферы до 30 километров — не выше. Леша Гурвич — регистрировать потоки космических лучей. Иннокентий — измерять колебания земных токов, геологи — знать свои маршруты да последующую обработку в камералке, а гляциологи — не совать нос дальше своего льда. А уж в Москве по сведениям многих обсерваторий составится картина развития геофизических процессов на планете. Какой-нибудь академик найдет общие закономерности и сделает теоретическое открытие.

Когда ребята запротестовали, Казаков сказал, что в свободное время они могут заниматься чем пожелают, он в это не вмешивается, — у всякого свое хобби.

Так он сразу обескрылил всех. Вернее, мог бы обескрылить, если бы не Валя. Она взялась руководить комплексной научной работой во внеслужебное время.

— Мы закончим нашу общую работу, — заявила она гневно. — Конечно, у меня нет того научного кругозора, что был у Ангелины Ефимовны, поэтому вы должны помочь мне по мере сил…

Как понимаете, все это отнюдь не сблизило сотрудников с директором. Потом он добрался до меня. Вызвал к себе в кабинет и спрашивает:

— Тебе еще не надоело сидеть в душной камералке?

Я говорю:

— Нет, не надоело. (В камералке тепло, уютно, весело и не очень-то поманивает зимой в полярную ночь — солнце только что взошло — на воздух. Но ему я этого не сказал.)

— Ты числишься как лаборант или коллектор?

— Лаборант-коллектор!

— Хм! При каком отделе?

— Вне отдела — где нужнее.

— Черт знает что! — насупился Женя. — Может, прикрепить тебя к аэрологам? Будешь помогать в запуске зондов, обработке наблюдений.

Но я уперся.

— Меня аэрология не очень интересует. А в запуске зондов я и так помогаю.

— Что же тебя интересует?

— Ну… геотермика, вулканология. Прикрепите меня к Иннокентию Трифоновичу… Раз уж надо человека прикреплять…

После этого мы минут пять молча смотрели друг на друга. Я неожиданно вспомнил, как Женя еще мальчишкой (а я был совсем маленький) приходил к нам и бабушка пекла для него его любимые блинчики с клубничным вареньем. Женя не простил матери, что она вышла замуж за врага отца, и был очень одинок дома. Поэтому он и приходил к нам — за душевным теплом. Должно быть, Женя тоже это вспомнил. Глаза его потеплели.

— Видишь ли, Николай, — начал он нерешительно, — мне самому будет нужен энергичный, развитой, добросовестный лаборант, на которого я мог бы положиться. Нам предстоит большая работа по ГСЗ… Ты слышал, с чем это едят?

— Знаю. Глубинное сейсмическое зондирование. Ангелина Ефимовна все просила разрешения включить его в план работы обсерватории.

— Ну вот, а теперь ГСЗ уже в плане. Ты, наверно, знаешь, что вся планета покрыта сетью мощных и глубоких трещин: молодых, зрелых, древних. Глубинные разломы на Земле — следствие очень сложных, пока еще загадочных планетарных процессов. Сегодня закладываются первые камни в фундамент новой науки, науки близкого будущего, планетологии. Плато, на котором мы живем, окружено глубинными разломами. По моим предположениям— а когда я здесь работал пять лет назад, я провел в этом направлении большие изыскания средствами геофизики, — глубина этих разломов четыреста, шестьсот и даже девятьсот километров. Представляешь? Я должен это проверить теперь. Будешь мне помогать? Я же вижу… Только ты один, может, еще Лиза… меня не ненавидите.

Женя смотрел мне прямо в глаза, не мигая. Я невольно отвел взгляд.

— А зачем вы хотите ученых низвести до уровня автоматов? — пробормотал я. — Вы же вот вели самостоятельные научные изыскания. И сейчас ведете… Для этого и приехали. Да и тема по существу одна, почему же вам не объединиться с ними?

Женя задумчиво поскреб подбородок.

— Видишь ли, Николай… Когда меня направляли сюда директором, один академик напомнил мне, что обсерватория— это фабрика данных, а задача сотрудников…

— Я уже слышал это на собрании: «Следить, чтобы приборы непрерывно работали» и так далее. Хорош ваш академик — себя небось считает гением. Он-то будет выводы делать, теории создавать…

Я разгорячился, щекам стало жарко. Женя смотрел на меня с холодным любопытством.

— Знаете, Женя, чего вы как директор обсерватории не должны никогда забывать: люди, что здесь работают, пришли сюда не из-за денег и научных степеней, а ради науки. Ни вам, ни этому академику не удастся превратить их в простых регистраторов физических явлений.