Встреча с пришельцем (сборник)

— Испортить новый костюм! Костюм труженика! — воскликнул заведующий так патетично, словно читал монолог из пьесы. — Да за подобные дела не только премий нужно лишать, а гнать таких надо долой из сферы обслуживания!

Девушка отвернулась к стене и стала ковырять изящным пальчиком штукатурку.

— Ты только первые шаги делаешь в самостоятельной жизни, а о тебе вон уже фельетон собираются писать! Да после этого вся твоя трудовая биография будет навсегда запятнана!

Я чувствовал себя негодяем, злодеем, палачом. Хотелось успокоить девушку, даже извиниться перед ней.

— Стоимость костюма мы, конечно, высчитаем из твоей зарплаты, — продолжал заведующий. — Поголодаешь пару месяцев — будешь знать, как портить людям вещи, не говоря уж о настроении!

Плечики девушки начали вздрагивать от сдерживаемого рыдания…

Вот так всегда, думал я, спускаясь по лестнице: когда ты уверен, что материал у тебя в кармане, обязательно что-то должно помешать. В данном случае мне мешала жалость. Жалость к симпатичной девушке. Действительно, кто из нас застрахован от ошибок? Разве имею я право доставлять столько неприятностей девушке за ее единственный и случайный промах? В конце концов, критическую заметку можно и про один гастроном написать, решил я, подходя к кабинету директора гастронома.

— Слышал, знаю про этот уникальный случай, — скорбно кивнул директор. — Я объявил выговор этой работнице. А раз уж редакция заинтересовалась, то, ясное дело, одним выговором тут не обойтись.

Он снял телефонную трубку:

— Позовите Хропунскую… Это Хропунская?.. Ну вот, дорогая, и закончилась твоя торговая карьера — допрыгалась… Все это никакого значения не имеет! Маме своей можешь рассказывать про настроения и самочувствие. А тут главное — чтоб покупатель был доволен. И плакать не надо, слезы не помогут. Мне из-за тебя неприятности не нужны. Или давай извиняйся перед товарищем корреспондентом, или вылетишь отсюда, аж дым пойдет!

Директор повесил трубку. Вздохнул:

— Бедная девочка. Дома у нее неприятности, поэтому и обвесила покупателя. Но мы, понятно, никаких тут скидок не делаем. Обвесила — значит, будь здорова! Правда, на ее иждивении старенькая тетя. Что с ней будет! Но раз уж дошло до статьи в газете — будем гнать без разговоров.

Открылась дверь, и вошла девушка в джинсах, с глазами большими и синими…

Это была Таня, которую я только что видел этажом выше, в ателье по ремонту одежды.

— Вот она, грубиянка! Мы не потерпим тебя в коллективе, даже если твоя бедная тетка…

— Хватит, Андрей Федорович, товарищ все знает. — остановила девушка директора.

Когда я уходил, Таня догнала меня:

— Если будете писать, не забудьте отметить, что образ «бедной девочки» — мое изобретение. Благодаря моей прекрасной игре в ателье ни один клиент не потребовал книгу жалоб. Все прощали любой брак. А директор гастронома попросил, чтобы я по совместительству и ему помогала таким вот образом…

— Обязательно отмечу, — пообещал я.

13

Чем больше стараешься, тем хуже выходит — эту парадоксальную формулу творчества я вывел для себя еще на первых порах газетной работы. И всякий раз убеждался в ее правильности, когда пытался написать как-то по-особенному, лучше, чем всегда.

Я заканчивал третий вариант фельетона, но чувствовал, что это не то. Выходило длинно и нудно. Может быть, оттого, что писал левой рукой — правая все еще не слушалась, — может, от необычной обстановки: хата бабы Христи никак не вдохновляла на творчество. Короче говоря, не получалось.

Только я собрался засесть за четвертый вариант как пришел Коля.

— Добрый день, сосед! — весело приветствовал он меня.

— Привет, привет, — ответил я.

— Баночку вмажем? — подмигнул Коля, торжественно выставляя на стол «Портвейн красный».

— Что-то настроения нет.

— У вас нет настроения пить? — удивился он.

— А у тебя, наверное, для этого дела настроение есть всегда? — сказал я, пряча бумаги. В конце концов, напишу завтра — никто же меня в шею не гонит!

— Разве требуется настроение, чтобы выпить стаканчик вина? — пожал плечами Коля.

— Назовем это не настроением, а желанием. Тебе сейчас очень хочется выпить?

— Сейчас? Ну, не то чтобы очень…

— Вот видишь, не хочется. И мне не хочется. Чего же мы будем пить?

— А я разве вас заставляю?

— Главное, дружище, себя не заставлять в таких вещах. Тебе не хочется, а ты пьешь. Зачем?

— Ну, не говорите. В этом что то есть. Какой-то подъем появляется. На разговоры тянет.

— По-моему, ты и так не из молчунов.

Может, вы лектор и проводите беседы на антиалкогольные темы? — спросил Коля и захохотал.

— Самому стало смешно. Разве я похож на лектора?

— Нет, совсем нет. Вы пташка высокого полета, и это сразу понял.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что надо, — подмигнул Коля. — Во всяком случае, тут нас объединяет одно — все мы боимся милиции. Вон Семей Яковлевич на что храбрый, а услышал незнакомый женский голос в сенях, аж зубами застучал. А потом, когда оказалось, что женщина ошиблась адресом, воды попросил. Ему показалось, как он объяснил, что та женщина из милиции. Сейчас их там много работает — женщин.

— А вот я милиции не боюсь.