Встреча с пришельцем (сборник)

— Знаете, понятия «свежий» и «вкусный» довольно относительны, — вздохнул мужчина. — Я вот недавно видел, как один попросил в буфете котлету с витрины. Не выдержал, подхожу, спрашиваю: «Что, не повезло в любви?» Он пожимает плечами. «А, — говорю, — ясно: на работе неприятности?» Он качает головой. «Разочаровались в друзьях?» Он хмыкнул. «Тогда не понимаю: вот так ни с того ни с сего прощаться с жизнью, не видеть больше неба, солнца, улыбок?» — «Неужели я похож на самоубийцу?» — удивился он. «А чем же объяснить, что вы просите котлету с витрины? Она ведь в лучшем случае позавчерашняя». — «Ах, вот вы о чем! — наконец дошло до него. — Дело в том, — отвечает, — что я часто бываю в командировках. И так привык питаться в привокзальных буфетах, что мне от свежей пищи может просто стать плохо…»

Нам принесли ужин. Красноречие моего соседа было неиссякаемым. Он работал языком и вилкой синхронно.

— Я вам советую, если будете иметь возможность, обязательно побывайте в этом доме отдыха. Я вначале, скажу откровенно, хотел бежать. Даже зубную щетку упаковал. А потом решил — останусь. Назло им всем. Пока привык к рыбным фрикаделькам с макаронами, на три килограмма похудел. А со временем привык. Даже от шуток массовика-затейника меня перестало в дрожь бросать…

— А говорите, что было хорошо, — воспользовавшись паузой, вставил я.

— Хорошо, верно. Только не было, а будет, — уточнил он. — Приеду домой, и мне наша заводская столовая покажется фешенебельным рестораном, а наш заводской профилакторий, куда буквально всех за уши тащат, — самым лучшим санаторием. А моя квартира — просто райским уголком.

— Для чего же вы мне советуете обязательно побывать в этом доме отдыха? — спросил я.

— Это очень полезно: месяц помучиться, чтоб одиннадцать месяцев потом наслаждаться жизнью. Только адрес запишите…

Мы расплатились с официанткой, и я, пожелав разговорчивому сотрапезнику счастливой дороги, уже было попрощался, но он попросил меня:

— Если не трудно, помогите вещи до поезда донести.

Пока мы добрались до перрона, этот веселый балагур рассказал мне, как расположение звезд на небе влияет на настроение человека и чем питаются мадагаскарские лемуры. У вагона, в который он садился, стояли и целовались мои юные троллейбусные попутчики. Красную сумочку теперь держала она сама, и он имел возможность обнимать ее обеими руками.

Конечно же парень и девушка спешили на вокзал просто для того, чтобы полопаться тут перед поездом. Ситуация банальная, как старый анекдот. Так когда-то делали и мы. Удивительно, как все повторяется. Однажды Люся привела меня сюда, а я никак не мог понять, чем перрон лучше парка. Тут даже сесть негде.

«Хочу, — сказала она тогда, — чтобы ты поцеловал меня так, будто мы с тобой прощаемся навсегда…»

Я зашел в телефонную будку и набрал номер. Ответила Люся. Наверно, дочка уже спала.

— Алло! Слушаю. Ничего не слышно! Слушаю. Алло! Алло!..

Раздались короткие гудки.

Вдруг мне стало жаль, что я расстался с разговорчивым собеседником. Как-никак было с кем хоть словом перекинуться. Но недаром один мой коллега, любивший коллекционировать знакомства с людьми интересной судьбы, утверждал: самые неожиданные встречи случаются именно на вокзале.

Через каких-нибудь двадцать минут я уже стоял у буфетной стойки с Петром Свистюком, человеком, которого местные писатели считают начинающим литератором, композиторы — песенником в перспективе, а художники — просто своим парнем. И хотя «свой парень» не напечатал ни строчки, не сочинил даже музыкальной фразы, никогда не держал в руках кисти, о нем с грустью говорили: загубленный талант.

— Неужели ты действительно узнал меня? — спросил я.

— А как же! — посмотрел он мне в глаза. — Ты Буртиков из музыкальной школы.

Тлеющий огонек надежды в моей душе тут же угас. Свистюк был как раз в том состоянии, когда хочется исповедоваться, рассказывать о своей жизни. А поскольку он был человеком окололитературным, то начал с творчества:

— Прихожу я к редактору. Заношу детективный роман. Вот, говорю, восемь убийств за один вечер. Редактор скептически улыбается, небрежно листает страницы. А я на цыпочках выхожу из кабинета, чтобы не мешать. Прихожу утром, а он… Веришь — за ночь и позы не поменял. Я к нему обращаюсь, а он отмахивается. «Что, интересно?» — спрашиваю.

А он: «Позже, позже заходите». Захожу позже. Все еще сидит над моим романом. Жена прибежала, сцену ему устроила. Мол, где был, почему дома не ночевал. А он ей: «Сейчас, сейчас все объясню! Дай только узнать, как восьмое убийство раскрыли». Начальство звонит, он трубки брать не хочет — читает. Наконец закончил. «Ну как? — заглядываю. — Понравилось?» А он как раскричится: «Из-за вас у меня столько неприятностей! И на вызов начальства не явился, и жена обещала на развод подать! И вообще ночь не спал, сердце болит! Короче, забирайте ко всем чертям свою писанину и на глаза мне больше не показывайтесь!»

— Впервые слышу, что ты детективы пишешь, — искренне удивился я.