Встреча Вселенных, или Слепоглухие пришельцы в мире зрячеслышащих

И когда я, посетив колумбарий, где прах моей мамы, сестры и брата, затем иду в храм и ставлю там свечки за упокой и за здравие, – моя собственная вера или неверие в бога ни при чем. Имеет значение вера или неверие моих покойников. Мои покойные родственники не были сознательными атеистами. Я бы назвал их смутно, на уровне выполнения неких ритуалов, верующими. И, навещая их прах или дома в их дни рождения и смерти, я – ради них, ради их, а не своей, смутной веры – выполняю ритуал. Жгу свечи. Включаю запись церковной панихиды.

Сам я хотел бы, чтобы меня похоронили с оркестром. Мне с детства нравится именно этот ритуал. Не надо церковной панихиды. Хватит и гражданской. С оркестром. Ну пожалуйста! Ну что вам стоит! Не навязывайте мне свои ритуальные предпочтения. Уважьте напоследок, перед кремацией, мои.

За воинствующего атеиста Ильенкова зажигаю не церковную свечку, а таблетку. Оно и безопаснее в смысле пожара, и дольше горит. И включаю его любимую траурную музыку. Впрочем, мое – ильенковское. Недаром я его духовный сын. Его любимая траурная музыка – и моя любимая.

Кстати, в общении с живыми тоже надо танцевать от них. По возможности принимать их такими, как есть… Тут тоже выручает интуиция…

Но снова и снова: чувства «существуют – и ни в зуб ногой». Смолоду прозой я писал то, что думаю, пытаясь осмысливать предмет рационально-логически. А стихами писал о своих чувствах. И тут, на уровне поэтических метафор, разрешал себе то, на что не решался в прозе.

Днем ребятишки котятами
греются на коленях.
Я освятил компьютер
звонкими их именами.
Ночью таинственной комната
вся в световых явленьях:
Ты на груди моей – шариком,
детские свечки – над нами.

Это из моих стихов, в которых я оплакивал маму. Мама – светящийся шарик. Прижалась к моей груди, ища защиты. А над нами, вокруг нас, – в виде светящихся столбиков-свечек, – дети, с которыми общаюсь днем. Стихотворение написано в лагере.

Снова и снова: эти «световые явленья» – не выдумка. Я так чувствую. Так представляю. Кто мне смеет это запрещать? Так не только можно, но и нужно чувствовать. Иначе я не человек. Счетчик-вычислитель, как называл Ильенков слепоглухих эмоционально, эстетически, этически – Адам Адамычей…

Чувства имеют право на существование, независимо от того, укладываются ли в прокрустово ложе наших рационально-логических схем. Потому что нет ничего достовернее любви. Но нет и ничего иррациональнее, необъяснимее…

Часть вторая Истоки человеческого

Узнав о существовании слепоглухоты, зрячеслышащие в полной растерянности, даже в шоке, спрашивают: как это можно обходиться без зрения и слуха? Какое в этих условиях возможно познание окружающего мира? И возможно ли вообще?

Тем самым специально для случая слепоглухоты формулируется основной вопрос философии, который как раз о познаваемости мира, включающего в себя человечество; и если мир познаваем, то каким образом; и откуда мир взялся, и каково в нем место человечества…

Имея в виду именно основной вопрос философии, я и назвал первую часть этой книги «Основной вопрос», – тот самый, который стоит перед каждым человеком, зрячеслышащий он или слепоглухой. При всем разнообразии материала, вошедшего в первую часть, в ней речь идет именно о тифлосурдогносеологии – теории (и практике) познания в условиях слепоглухоты. Что познание в условиях слепоглухоты в принципе возможно, доказывается уже тем фактом, что автор этой книги – слеп и глух с детства, и я не единственный слепоглухой автор; за сто с лишним лет, прошедшие после выхода в свет книги Елены Келлер «История моей жизни», возникла целая литература, созданная слепоглухими авторами. А как бы она могла возникнуть, если бы познание без зрения и слуха было невозможно?

И не просто познание, а человеческое познание, то есть преломленное единственным, по сути, действительным «органом чувств» – культурой, созданной и созидаемой человечеством на протяжении всей его истории.

А поскольку познание, да еще человеческое, в условиях слепоглухоты возможно и это неоспоримый факт, встает следующий вопрос: как процесс познания «запускается от нуля», у ранооглохших и ослепших детей, а тем более слепоглухорожденных? Елена Келлер стала слепоглухой на третьем году жизни в результате тяжелой болезни. Скороходова ослепла и оглохла в семи-, если не восьмилетнем возрасте…

А если врожденная слепоглухота? Или приобретенная в таком нежном возрасте, что ничего толком не успело сформироваться до потери зрения и слуха?

Я таких малышей брал на ручки, беседуя с их воспитателями, но личного опыта их воспитания у меня нет. Как-то содержательно с ними, уже подростками, я мог работать лишь после первоначального и нескольких лет школьного обучения. Что ж, ведь и обычные педагоги специализируются на том или ином возрасте…