Встречи господина де Брео

— Если бы я был в вашем возрасте, сударь, — он понизил голос и огляделся по сторонам, — я не ручаюсь за себя; может быть, я бы постарался освободиться от этой непреложной веры, которая как бы стреноживает меня и портит лучшие минуты жизни, а у последней все меньше и меньше вероятностей быть настолько продолжительной, чтобы по существу стоило ее переделывать. За это нужно было бы приниматься своевременно. Какая польза напоследок делаться безбожником, хотя я чувствую, что и теперь получил бы от этого облегчение, так как если я сильно раздражен против самого себя, то не особенно доволен и Господом Богом. Действительно, что же это за признак доброты — оставлять человека без поддержки против страстей, настоящий виновник которых тот, кто создал нам это тело и не помогает сдерживать его от уклонений? Меня же бесит мысль, что придется держать ответ за свое тело после того, как я буду лишен его, между тем как мне не позволено было использовать его спокойно и не было оказано помощи в опасностях, куда ввергали меня воспаляющие вожделения, которые, не будь у меня в голове страха перед адом, были бы лишь приятным призывом к наслаждению…

— Но почему же… — начал, помолчав, г-н де Брео, — почему же вы не попытаетесь уничтожить в себе то, что составляет ваше несчастие? Я имею в виду не воспаляющие вожделения, но, наоборот, ту ложную уверенность, в которой вы находитесь, что они служат к вашей гибели. Думаете ли вы, что вера есть природное свойство человека, что понятие о ней не есть следствие привычки к такому понятию? Была ли бы она нам так необходима, если бы с детства нам не внушали, что мы без нее не можем обойтись? Мне кажется скорее, что мы обязаны ею больше другим, чем самим себе, и если можно научиться вере в Бога, то также можно и разучиться. И так же, как вы, сударь, на обратном пути из Вердюрона, когда мы ехали вместе, пытались придать мне то, чего, на ваш взгляд, мне не хватало, почему не попробовать мне, в свою очередь, избавить вас от того, что, по вашему собственному признанию, вам представляется излишним и служит только к тому, чтобы мучить вас во время ваших наслаждений, будучи в то же время бессильным обуздать ваши наклонности? Не думайте, однако, что я возьму на себя задачу, все трудности которой я понимаю; но я знаю человека, который отлично с нею справится и, может быть, сумеет достигнуть того, чтобы вы могли обходиться без предрассудков, делающих вашу жизнь печальной. Это один из лучших наших безбожников, сударь. Рассуждает он превосходно. Хотя это не его специальность, я уверен, он не откажется побеседовать с вами на тему, которая нас интересует, и не сомневаюсь, что, выйдя из его рук, вы освободитесь от этих пут, которые созданы не для таких людей, как вы, и с которыми вам нечего делать.

Выражение лица г-на Ле Варлона де Вериньи очень забавляло г-на де Брео. На нем можно было прочитать и любопытство, желание испробовать диковинное средство, и боязнь решиться на это. Эта борьба отражалась на чертах г-на Ле Варлона де Вериньи сменой разнообразных и забавных выражений. Наконец он решил спросить у г-на де Брео, как фамилия этого проповедника навыворот. Г-н де Брео назвал г-на Флоро де Беркайэ.

— Не судите по внешности, сударь, — ответил г-н де Брео, когда г-н Ле Варлон де Вериньи указал ему на положение, занимаемое в свете г-ном Флоро де Беркайэ, — и вспомните, что язычники были просвещены людьми из простого народа. Ноги, обутые в грубые сандалии, разнесли по вселенной то, что долгое время называлось истиной. Позвольте же мне послать вам этого апостола, забрызганного грязью, который за бесценок наскажет вам удивительных вещей, и они успокоят ваши мысли.