Встречи и расставания

– Родители извелись. – сказала она. – Если сегодня не улечу, сдам билет. А им позвоню.

– В принципе, мне-то уже и лететь опасно. Застряну там, а послезавтра в командировку.

Мелькнула мысль о Татьяне, но ровная, нисколько не волнующая, и на смену ей пришла другая: а зачем ему лететь? Может быть, прав Паша, и не стоит тратить время и деньги на невесть что…

– Но ехать придётся. Хотя бы для того, чтобы сдать билеты.

Стася поднялась, потянулась, гибкая, желанная: он не удержался и обнял, поймал её губы, влажные, вкусные, но она вывернулась, пригладила волосы.

– Лучше потом…

Самолёты, оказывается, уже летали: вот и пойми эту авиацию, снег так же идёт, а с восьми, как и было обещано, порт открылся. Но по многолюдному, нервному и шумному регистрационному залу можно было подумать, что, наоборот, всё идёт к закрытию аэропорта, может быть, даже к концу света: всем непременно именно сейчас нужно было попасть на самолёты. Регистрация шла у всех стоек, правда, на их рейсы регистрацию ещё не обьявляли.

Он вернулся к Стасе, ждущей его у газетного киоска, и, подходя, вообразил, как смотрят на неё другие мужчины. Пришёл к выводу, что смотреть они могут только с вожделением, и предложил сразу сдать билеты.

– Это первая волна, а мы с тобой где-то в третьей, – привёл свои доводы. – Часа три-четыре. А уже время…

– Уж полдень минул, – подсказала Стася, смеясь глазами, и прижавшись к нему, прошептала: – Я знаю, чего ты хочешь.

– Ужасно хочу, – признался он. – Я не представляю, что мы можем сейчас сесть в разные самолёты.

– У меня будет потом напряжённый период, а у мамы скоро день рождения, вот хотела заранее…

– Есть идея, – возбуждённо произнёс он. – В таком случае мы оба полетим к тебе. Я сейчас сдаю свой билет, покупаю…

– Не фантазируй, – она приложила к его губам палец. – Во-первых, билет на мой самолёт ты не купишь…

– А вдруг кто-то так же, как и я, круто меняет жизнь.

– А во-вторых, – продолжила Стася, не слушая его, – мои родители будут в шоке, если я приведу кого-нибудь без предупреждения.

– Но у тебя же были… мужчины.

– Были… Первый, лейтенантик, папин ученик. Кирилл. Это ещё в школе. Но об этом так никто и не догадался…

– Чёрт с ним, с Кириллом, – поймав себя на ревнивом чувстве, перебил Глеб. – Мы уже далеко не школьники.

– Ты не знаешь мою маму.

– Ладно, я тебя не слушаю и иду сдавать свой и добывать себе билет на твой самолет. Жди. Жди меня, и я вернусь… – вспомнил он строку из стихотворения и, не давая Стасе возможности возразить, быстро направился в сторону билетных касс…

Она была права: его билет буквально вырвали из рук, а вот все его попытки попасть на рейс Стаси оказались тщетными: в толпе таких же жаждущих он понял, что почему-то именно на этот борт было более всего желающих. Потолкавшись с полчаса, он вернулся к киоску, но Стасю не застал. Она появилась минут через пять, хитро прищурившись, подставила щёку для поцелуя:

– А снег всё продолжает падать. Почему ты поцеловал просто так?

– Почему просто так… Мне нравится…

– Нет, поцелуй – это поощрение. Когда я была ма-аленькой девочкой, мама меня поощряла поцелуями-медальками, папа – орденами.

– Как это?

– Мама так, чмок… В щёчку, в лобик, в ушко, куда придётся. А папа – чвак, исключительно в лоб.

– Так у меня медалька…

– Да, получается. Хотя я вполне заслуживаю, может быть, даже высшей награды…

– В губы, – догадался Глеб. – Сейчас вручу.

– Нет. – Стася отстранилась. – Так неинтересно. Во-первых, ты не знаешь, за что, а во вторых – поздно.

– Хорошо. Я готов исправиться и раздать множество высших наград.

– Всегда должен быть повод. Я только что пообщалась с мамой по телефону…

– И?

– И сказала, что у нас нелётная погода.

Глеб обхватил её рукой за талию, намереваясь поцеловать, но она, отстранившись, произнесла:

– Теперь пойдём сдавать мой билет.

Эта процедура не заняла много времени, и вскоре они вышли на улицу.

Снег закончился. На горизонте над крышами виднелся краешек голубого неба, выползающий из-под уже облегченных туч. На лётном поле завывали самолётные двигатели, словно торопясь нагнать упущенное время.

– Прогуляемся, – предложила Стася и пошла вперёд, снимая снег с перил оградки, со скамейки, с обвисших веток… – Можно было, конечно, полететь, но тогда бы ты обиделся, правда?

– Обиделся, – согласился Глеб и предложил, вытянув вперёд надоевшую ему сумку: – Давай мы её тоже сбагрим, как билет.

– Ни в коем случае. Ты что. Там у меня спортивный шикарный костюм, брюки, рубашка… – начала перечислять она, загибая тонкие пальцы. – Всякие женские вещички, духи… Французские, между прочим.

– Ладно, – вздохнул Глеб. – Но учти, за всё придётся платить…

Она остановилась, ожидая его. Прижавшись, коснулась губами его губ, и, чуть отстранившись, прошептала:

– Я готова.

И от этого интимного, тайного для окружающих обещания ему захотелось что-нибудь сделать, и он рванулся вперёд, обогнал её и, разбежавшись, проехал по начавшему таять снегу.

– Я тоже, – сказал он и, сжав её ладонь, потащил вперёд…