Встречи, которых не было

На следующее утро мы еще раз проехали по широкой улице поселка, спустились по долине Ботогола к реке Хончен, а потом ушли в сторону по Хошиголу. Началась на редкость скверная дорога, дорога не в буквальном, конечно, смысле, потому что даже постоянные тропинки не проложены по берегам этих рек. Лошади то и дело по брюхо увязали в болоте, и нам приходилось прибегать к самым решительным мерам, чтобы заставить их подняться и идти дальше. Когда же кончилось болото, началась тайга, густая, заваленная буреломом. Колючие ветви хлестали нас по лицам, и тем, кто осмеливался ехать верхом, приходилось все время быть начеку: могло зацепить суком и выбросить из седла…

Вполне понятно, что в этот день я не мог позволить себе такую роскошь, как размышления о Ботогольском руднике, а потом было много еще таких же дней, были другие экспедиции, другие горы, города, страны…

Но все-таки о Ботогольском руднике и его основателе я не забыл…

Немножко рассуждений

Алибер… Уже теперь, много лет спустя, взявшись писать этот очерк, я задумался: что привлекло меня в этом человеке, в его судьбе?..

Так сказать, субъективная, личная сторона мне ясна. Да, я был в маленьком горняцком поселке, расположенном вдалеке от всяких, даже «грунтовых, неулучшенных» дорог; там я услышал имя Алибера. Я ничего, ровным счетом ничего не знал о нем раньше. О нем попросту всюду забыли. И помнили только в крохотном поселке Ботогол, который он покинул почти сто лет назад.

Вот в этом, пожалуй, и заключается главное: Алибера всюду забыли, а там помнили.

Почему?.. Чем заслужил он столь долгую память о себе?..

И я решил заняться изучением деятельности Алибера. Сейчас уже эта работа закончена. Но должен честно признаться, что я до сих пор очень мало знаю об Алибере. Зато я убедился, что раньше им интересовались многие, что жизнь его и деятельность изучались такими крупными учеными, как, например, А. Ферсман, И все-таки Алибера забыли. Я смог составить себе более или менее цельное представление только о главном деле его жизни: столетие назад он создал в совершенно необжитом, безлюдном районе Сибири, в центре Восточного Саяна, графитовый рудник, слава о котором разнеслась по всему миру. Да, по всему миру, потому что миллионы людей держали в своих руках немецкие карандаши Фабера, на которых было написано, что они сделаны из «сибирского графита Алибера», превосходного по своим качествам, не знающего конкуренции.

И постепенно я понял, что мой интерес к Алиберу, к его деятельности имеет не только субъективные, но и объективные причины и, конечно же, вторые значительно важнее, существеннее первых. Я говорю об общественной значимости жизни Алибера.

Думается, что тут мы коснулись одного чрезвычайно досадного, но разительного пробела в наших знаниях истории географии, пробела тем более обидного, что относится он к самой главной и светлой стороне человеческой деятельности. Я имею в виду покорение, преобразование природы человеком. Не открытие новых земель, а освоение уже открытых. Это следующий закономерный этап. Путешественники-первооткрыватели для того и прокладывали дороги в неизвестное, чтобы следом за ними пришли промышленники, люди с топорами и лопатами, пришли преобразователи.

Эта книга — рассказы географа. А имеет ли этот второй этап отношение к географии?

Да, имеет. И притом самое непосредственное. Во-первых, постепенный переход от описаний к изучению, а от изучения к преобразованию — это и есть особенность развития физической географии как науки. Но во-вторых, наряду с физической географией существует и экономическая география. Долгое время они были объединены, слиты в одну науку — единую географию. Теперь они существуют раздельно, хотя и сохранили многочисленные связи. У экономической географии есть своя история, первоначально в значительной степени общая с физической географией, затем самостоятельная.

Чем занимается физическая география, мы уже выяснили. У экономической географии свои, особые задачи, и о них придется коротко сказать.

У экономико-географов нет единого мнения о предмете своей науки. Я изложу в двух словах содержание этой науки так, как оно представляется лично мне.