Встречи, которых не было

Предвидя возражения, спешу сам высказать их. «Как, что за смехотворные рассуждения?.. Не Магеллан ли несколько лет вынашивал идею кругосветного плавания к островам пряностей, не он ли приложил колоссальные усилия для того, чтобы организовать экспедицию, покинул родную Португалию, не он ли разгромил мятежников, не он ли провел эскадру через пролив, который теперь называется его именем, и через Тихий океан к Филиппинским островам?..»

Все это так. Но Магеллан погиб. Это во-первых. Магеллан не оставил описания своего путешествия. Это во-вторых.

Следовательно, мои доводы пока остаются неопровергнутыми…

В бытность свою на Чукотке я обычно проводил свободное от работы время на так называемом опорном пункте Полярного института земледелия, а если говорить проще — на крохотном теплично-огородном хозяйстве. Заправлял этим хозяйством Василий Михайлович Соловьев, ленинградец, агроном, более пятнадцати лет проживший вместе с женой — своим единственным помощником — на севере. В бухту Угольную он перебрался сравнительно недавно, а ранее работал на Анадыре, в Марково. Вся Чукотка расположена в зоне тундры, но в бассейне, реки Анадырь местами сохранились «островные», окруженные со всех сторон тундрой леса из тополя, ивы-кореянки, лиственницы, осины, березы. Там, в районе Марково, где климат теплее, чем на побережье, Василий Михайлович выращивал, на опытных, полях не только картофель и корнеплоды, по и некоторые зерновые культуры.

Иное дело в бухте Угольной. Здесь Василию Михайловичу пришлось повести более жестокую и менее удачную борьбу с природой. Правда, на его крохотных «полях» зеленели всходы овса и ячменя, но культуры эти не вызревали, даже не колосились. В открытом грунте удавался только табак-самосад да некоторые корнеплоды — репа, турнепс. Зато в теплице буйствовала почти тропическая зелень — огуречные лозы вились по стенам и стеклянному потолку, с подвязанных кустов томатов свешивались большие зеленоватые гроздья плодов…

Вот в этой самой теплице я и обнаружил сложенную в уголке кучку старых костяных наконечников для стрел. Я извлек их на свет и стал с любопытством рассматривать. Оказалось, что Василий Михайлович нашел их у себя на опытном поле, когда вскапывал его весною. Участок Соловьева находился почти на самом берегу моря, в устье реки Угольной. Место это — удобное, заметное, и нет ничего удивительного в том, что раньше здесь располагалась чукотское становище. Я обратил внимание на странную форму наконечников: одни из них были трехгранными, заостренными, а другие имели форму лодочки с загнутым носом. Мне показалось, что вторые очень неудобны и едва ли могли пригодиться на охоте.

— Напрасно так думаешь, — возразил мне Василий Михайлович, когда я поделился с ним своими соображениями. — Просто у этих стрел разное назначение. Этими, трехгранными, охотились, скажем, на оленей, а теми, что лодочкой, — на морскую птицу.

— Как — на морскую? — не понял я.

— Так, обыкновенно. Представь себе, что ты выстрелил в сидящую на воде птицу стрелой с острым наконечником и стрела упала на воду рядом с птицей. Что произойдет в этом случае?

— Птица улетит, а стрела потонет, — ответил я.

— Вот именно потонет. А стрела, у которой наконечник в виде лодочки с плоским дном, не потонет, а подпрыгнет и все равно стукнет птицу. Как плоский камень. Знаешь, «блины» делают на воде? Вот и вся нехитрая.

Действительно, все оказалось очень нехитро, но очень мудро. Я живо представил себе сцену охоты на птиц.

— А сейчас… чукчи так уже не охотятся? — наивно спросил я.

— Конечно, нет, — улыбнулся Василий Михайлович. — Им давно уже винчестеры и винтовки больше пришлись по душе. Ну, а раньше стрелами охотились. И воевали. Они ведь отважные воины. Дежнев тут когда появился? Лет триста назад? Вот в его людей они и стреляли костяными стрелами — кое-кого убили, кое-кого ранили. Ты ж, наверное, читал об этом?

Я подтвердил, что действительно кое-что читал.

— У нас в районе Марково, — продолжал Василий Михайлович, — есть такое место, Крепость называется. Говорят, раньше там острог стоял. Сейчас Анадырь подмывает эту Крепость, и однажды вымыло казака, — благодаря вечной мерзлоте он сохранился так, как будто вчера помер. Здоровенный малый в меховой куртке, красной рубахе, в шароварах и торбазах. На пальце у него сохранилось, кольцо, а на голове — черный венчик, на котором написана дата смерти — 1794 год. Этот тут уже ничего не открывал. Служил верой и правдой. Если ты историей интересуешься, я тебе могу дать книжки, у меня есть.

Я действительно заинтересовался историей и прочитал несколько книг о доберинговском этапе исследования. Они были посвящены преимущественно Дежневу. Но в моих глазах фигуру Дежнева вскоре заслонил другой путешественник — Федот Алексеев Попов, который в литературе больше известен как Федот Алексеев.

Вот о нем, о событиях, происшедших в 40-х годах XVII века, мы теперь и поговорим, поговорим о людях, которые задолго до Витуса Беринга сделали почти то же, что было поручено ему.