Встречи на болоте

— А на кого из моих друзей вы собираетесь напустить Стёпу? Он же звонит не для того, чтобы поздравить вас с получением новой работы.

— Обижаетесь ещё, Александр Васильевич? До сих пор не понимаю, как вас с вашим характером угораздило попасть в эту очень непростую историю.

— Так может, в счёт будущей дружбы, просветите. Во что меня втянули нехорошие дяди? — спросил я, надеясь, что сейчас приоткроется занавес, и станет хоть чуть понятно, кто и чего от меня добивается.

— Вы много хотите от наёмного работника, а сказки, которые мне рассказывали до сих пор, ничего вам не дадут, — тут он приостановился и, подумав, продолжил. — Наверняка знаю только, что всё крутится вокруг лабиринта с надписями, копию которых вы изготовили на Урале. Но, если раньше шли интенсивные поиски его, то сейчас они приостановились, и мои работодатели, прекратив всякую деятельность, ждут каких-то событий.

Я был очень разочарован оставшейся неопределённостью, а Незнамов, сам прервав паузу, продолжил наведение мостов.

— А Стёпа, скорей всего, звонил, чтобы сообщить, что наблюдение с вас и ваших друзей снято, как ему и было приказано, и всякая деятельность в этом направлении прекращена.

Если этим сообщением он хотел добиться от меня доверия, то не угадал: эффект получился прямо противоположный. До меня вдруг дошло, что они наверняка следили за Алёной, и от мысли, что её могли втянуть во все эти дела, чтобы получить от меня что-то, о чём я не имею ни малейшего представления, у меня похолодело в груди.

— И за кем же вы следили? — спросил я, страшась правды и догадываясь о ней.

Получается, когда я отсиживался в полной безопасности на болоте, Лена была у них на прицеле, как верное средство воздействия на меня.

— За всеми, Александр Васильевич, за всеми, — не стал уточнять Незнамов.

Но по тону было ясно, что невод был раскинут широко. И в сети эти кроме Алёны могли попасть и Артём с семьёй, и Люба с Сеней, да и вообще кто угодно, о ком я сейчас могу и не подумать.

— Как я понял, инструкции для меня сейчас самые благоприятные. А если ветер переменится, тогда что? Начнёте хватать заложников? — спросил я с отчаянной злостью.

Я прекрасно понимал, что всех мне на болото не увезти. Да и что я им скажу? Не рассказывать же, в самом деле, историю про злобных инопланетян, от которых одно спасение — нечистая сила.

— Александр Васильевич, а чего вы на меня-то злитесь? Сами влезли во всё это, а теперь виноватых ищете, — Незнамов как будто и правда обиделся. — Вы что думаете, если вместо меня придёт кто-то другой, так вам сразу полегчает? Оставьте, как бы хуже не было. Я, должен вам признаться, немножко на вашей стороне, а придёт такой как Стёпа и пиши пропало: он даже теперешние инструкции может так перевернуть, что взвоете.

Я понимал: в чём-то Незнамов прав, но бросаться к нему на грудь, обливаясь слезами благодарности, всё же не хотелось.

— Ладно. Андрей Михайлович, замнём для ясности. Хочу понять насчёт инструкций — в каком я статусе: могу приказывать, просить, предлагать?

— Вот это по-деловому, — довольно откликнулся Незнамов. — Конечно, приказывайте. А я с удовольствием буду выполнять всё, что смогу, и, может быть, чуть больше.

— Хотелось бы тормознуть Заринского, сам он остановиться не догадается, если, конечно, не по вашему заказу работает, — не удержался съязвить я.

— Не надо, Александр Васильевич. Никто, кроме Стёпы, на меня не работает. Всем остальным достаточно приманки, а дальше натуру не удержишь. А почему вы насчёт Болтянского не беспокоитесь, он поопасней будет? — поинтересовался он.

— Ходят слухи, что у него с головой не всё в порядке, так что он временно не у дел: в психушке отдыхает, — ответил я с оттенком хвастовства, намекая, что сам туда его и определил.

— Лихо! — похвалил меня Незнамов. — Похоже, недооценил я вас.

Мне было и приятно, что я хоть чем-то сумел удивить этого непробиваемого человека, и одновременно противно — встать на одну с ним доску и хвастаться, как достижением, загубленной человеческой жизнью.

— Знаете, а давайте вы Заринского сами приструните, — неожиданно предложил мой собеседник. — Я же проведу всю нужную подготовочку.

— Не понял, — пробормотал я, так как действительно не доезжал.

— Импровизируйте, Александр Васильевич, импровизируйте, — с весёлым смешком сказал Незнамов, а сам стал набирать номер на соседнем телефоне.

Мне было любопытно узнать, что он задумал, поэтому я с интересом наблюдал за ним.

Андрей Михайлович, представившись секретарше, ждал, когда его соединят. Ждать ему пришлось недолго, не прошло и минуты, как на другом конце провода появился председатель совета директоров банка «Орфей».

Постороннему человеку могло показаться, что Орест Иванович говорит с отцом или братом, которых не видел много лет. Его сочный баритон проходил по проводам, не теряя ни одного обертона, — сказывалась многолетняя аппаратная школа. А по дружелюбию и искренности голоса он не уступал самому Незнамову.