Встречи на ветру

Водитель объявил: следующая остановка – улица Нахимова. Мне не терпится посмотреть, что в пакете. Попытаюсь открыть его аккуратно. Ужасно любопытно. Вот и дом, что указал Виктор. Дом кирпичный, белый, шестиэтажный. По фасаду балконы. Хорошо бы, чтобы в квартире профессора был балкон. Буду сидеть на нем и пить чай. Как купчиха кустодиевская. Перепрыгивая через две ступени, подымаюсь на шестой этаж. Никакой одышки. Не зря же я у себя в Жданове бегала за школу на районных соревнованиях. Ключ никак не хочет открывать эту чертову дверь.

– Говенный из тебя взломщик получается. – За спиной стоит мужчина. На голове шляпа с помятыми полями, в плаще-дождевике и с сетчатой сумкой, которую в Ленинграде называют авоськой. В ней пакет с какой-то рыбиной.

– Я не взломщик. Мне ключ дал Виктор.

– Прощелыга твой Виктор. И родители его того же цвета. Натаскали в дом камней. А что от них проку? Давай помогу. В этом деле я спец. Мне такой замок открыть – как два пальца об асфальт.

Щелк-щелк – и дверь открыта.

– Я могу любую дверь в этом доме открыть и без ключа. Меня в угрозыске за это уважают. Знают, что я завязал, и доверяют. Если чего надо, я рядом живу, – и вошел в дверь рядом.

«Ничего себе, сосед-взломщик», – подумала я и тоже вошла в квартиру родителей Виктора. В комнате Наума пахло стариной. Тут по квартире гулял сквозняк. На кухне и в одной из комнат были открыты форточки.

Вошла в прихожую и тут сообразила: а чемодан-то мой в камере хранения. Даже зубная щетка там. Чем я буду чистить зубы? И вообще, где спать, в чем пойти на работу завтра? Ну, ладно. Один день схожу, но потом что? Открыла холодильник. Там пусто, как в Антарктиде. Я там не была. Сказала просто так.

Помирать тут голодной смертью я не намерена. И потому, прикрыв форточки, я вышла из дома. С одной целью – купить чего-нибудь съестного.

Как хорошо на улице! Купить продукты, прийти в чужую квартиру и готовить там? Ужас как не хочется.

– Гражданочка, – обращаюсь я к женщине – кто, как не женщина, знает, где можно недорого покушать, – скажите…

Она не дает мне договорить:

– Ты что, следователь, а я подследственная, чтобы ко мне так? Гражданочка. У нас, советских людей, есть одно обращение: товарищ.

Хочу извиниться, но она не дает и продолжает спокойно:

– Ты, случаем, не из зеков? Молода. Так чего надо?

Я говорю. Она оглядела меня с головы до ног.

– И чем тебя можно накормить? Ты глядела на себя в зеркало? Не смотрела. – Я понимаю, что ей собеседник нужен. – Настоящий Освенцим. Хочешь, пойдем ко мне? Я как раз пельменей накрутила. Одной кушать скучно, – берет меня за руку. – Пошли, девушка.

Почему я не сопротивляюсь? Отчего я иду за ней, как крыса, послушная звукам свирели? Чтобы от этих вопросов мозги не закипели, решила: просто я голодная и очень люблю пельмени. У нас в Жданове пельмени почти никто не готовил, но у нас дома мама готовила. Она рассказывала, что научилась их готовить в годы войны. Рассказывала, что часто вместо мясного фарша в пельмени закладывали картошку с луком.

– Ты приезжая, – говорит женщина, так и не выпускающая мою руку.

– С чего это Вы взяли? – Мне немного обидно. Неужели я так выгляжу?

– Выглядишь как все вы, молодые. Говор у тебя южный. Пришли, – она выступила руку. Мы стоим около дома Виктора. Я и не заметила, что мы шли сюда. Меньше надо размышлять. «А если размышляешь, не теряй ориентацию», – делаю я вывод.

– Я тебя приметила ещё тогда, когда Вы с нашим ворюгой дверь вскрывали. Мое дело сторона, но ты бы от него подальше держалась. Слышала, тебе ключ Виктор дал. Он и его родители – уважаемые люди.

Мы вошли в квартиру женщины. Тут совсем иной запах. Я бы сказала, медицинский. Так пахнет в аптеке. Чистота необыкновенная.

– Обувь снимай, тапочки возьми, – командует женщина.

– Предлагать снимать обувь гостю неприлично, но я полы помыла перед уходом. Так что извиняй. – Это что-то для меня новое. Ольга Федоровна никогда не извинялась. Приказывала и все.

Как повелось, мы прошли на кухню. И тут чисто, как в аптеке. «Наверное, она фармацевт», – решаю я и ошибаюсь, так как тут же женщина говорит:

– Я врач. Гигиена – мой бзик. Сама тягощусь этим, но ничего не могу поделать. Иди мой руки, – подтолкнула к двери. Руки я мыла куском коричневого мыла. Таким мылом соседка дома, в Жданове, мыла свою собаку.

– Ты готова? – окликает врач.

– Готова, – отвечаю я и гляжусь в зеркало. Неужели я так похудела? И ещё мне интересно: эта женщина так стара, что успела побывать в Освенциме? Правда, в фашистских концентрационных лагерях и дети сидели. Ужас какой, эти фотографии. Там, где детишки стоят перед камерой с протянутыми ручками, а на них номера. – А если готова, так иди к столу.

– Опять я погрузилась в свои размышления.

Стол накрыт. Меня поразило то, что посуда у врача сплошь старинная. Это сразу видно. Вилки и ножи такие же.