Встречи на ветру

Петр Петрович, как это было восемь лет назад, передал мне небольшой квадратик бумажки. Они ушли, я осталась стоять в холле, где утром встала в очередь к администратору с одной целью: узнать, сколько дней я могу жить тут. Теперь очереди нет, и портье спокойно читает газету «Вечерняя Москва».

– У вас номер забронирован товарищем Покоржевским на семь дней. Но вы можете жить, сколько хотите. Товарищ Игнатьев распорядился так.

Тут до меня дошло глянуть в бумажку.

Старая площадь, д. № 4, ЦК КПСС, каб. № 241. И все. В общем «на деревню дедушке». Хотела выбросить, но увидела на оборотной стороне, рукой: «Петр Петрович» и четыре цифры – 77–01. Докумекала: это номер внутреннего телефона.

Завтра седьмое июля, среда. До понедельника доживу, а потом – прощай, Москва, здравствуй, Ленинград. Нет, конечно, я съезжу на Старую площадь.

Ночь для меня прошла относительно спокойно. Почему относительно? Потому, что среди ночи с площади раздались странные звуки. Создавалось такое впечатление, будто ломали доски. Потом мужские голоса. Приличные слова перемежались матерными. По отдельным репликам можно было понять, что один мужчина очень недоволен другим; он, видишь ли, козел, и не там поставил свою машину.

Мне ничего не оставалось делать, как допить остывший чай и выкурить сигарету. Кстати, московский табак мне не нравится. Так же, как их шоколад уступает нашему, фабрики Крупской. Уснуть удалось под утро.

– Ирина Анатольевна, мне известно, что товарищ Покоржевский намеревался определить Вас на учебу в МГИМО. Одобряю. Я попросил товарищей из Ленинградского обкома прислать Вашу объективку. Достойный служебный путь. Насколько я понимаю, Вы владеете английским языком. Do you speak English?

– No. My english is so-so.

– Это не самое страшное. Окунетесь в язык и начнете говорить бегло.

Я сижу в небольшом кабинете на втором этаже здания, которое построили по проекту архитектора Шервуда, это мне сказал товарищ Игнатьев.

– В комплексе зданий на Старой площади Шервуд соединил элегантность модерна и утилитарность конструктивизма.

Мне было удивительно слышать от товарища Игнатьева такое.

– Вас ждут в институте к четырнадцати ноль-ноль. Думаю, собеседование Вы пройдете успешно и будете зачислены на второй курс факультета дополнительно профессионального образования. Будем считать, что вы уже обладаете достаточным образованием в сфере внешней политики и журналистики.

В понедельник полил дождь. Я шла по улице Горького под зонтом, что купила в ларьке при гостинице. Хороший китайский зонт спас мою голову от воды, льющейся с неба, но никак не мог уберечь ноги, и скоро они промокли. Воздух пропитывался влагой и парами бензина. Тут автомобили ездят на каком-то другом бензине и выхлопы иные, чем в Ленинграде. Я студент МГИМО. Учиться мне два с половиной года, а что будет потом, мне безразлично. У Максимилиана Максимовича обнаружили опухоль, и он был прооперирован. Повидать его мне не пришлось. Жена «оккупировала» палату, и было бы трудно объяснить, кто я такая и что мне надо.

Петр Петрович познакомил меня с семьей, и выходные я провела на его даче.

– Рядом маршал, через дорогу дача заместителя министра обороны. Чуть дальше тоже шишка. Так что у нас полный комплект для преферанса.

Так он говорил, стоя на мостках в широченных портах и майке с надписью «ЦСК» и цифрой десять. Он ловит пескарей, я «болею»: – Клюнуло, тащите!

Я иду на Ленинградский вокзал, через сорок минут я сяду в вагон «Красной стрелы» и уеду в Ленинград. В начале сентября вернусь, чтобы начать учебу в МГИМО.

На площади трех вокзалов суматоха и кутерьма. Машин полно.

Сопротивляясь ветрам

Год 1991-й. Попытайтесь вспомнить его – прошло не так много времени. В марте начались все эти политические игры. Много разговоров о референдуме.

А что языком трепать, если латыши и эстонцы уже проголосовали в поддержку своей независимости? Каждому бывшему секретарю КПСС хочется до колик в животе стать президентом. Литва следует по пути соседей.

Горбачев расширяет права КГБ в борьбе с экономическими преступлениями. Поздно пить нарзан, товарищ президент, когда почка отвалилась. С другой стороны, а что им остается делать, когда предатели все разбазарили: агентуру, связи, техническую базу.

Вот так я всегда: хочу поведать о жизни своей, а начинаю болтать невесть о чем.

Прежде всего, полагается описать место и время события. Я в Ленинграде, сижу у окна на кухне в своей прежней квартире на Черной речке. За окном ноябрь. Шестнадцатое число, суббота. Была бы я еврейкой, то ничего бы по хозяйству не делала. Но, так как я русская, то предстоит мне генеральная уборка. Антонина обещала, как только управится у себя, прийти помочь мне. Её кубинец уехал на остров к дедушке Фиделю, – так выразилась Тоня.

– Забрал старшего и укатил. Теперь я свободная женщина, – так она сказала, когда я позвонила ей вчера.