Встречи... Разлуки...

— Никогда бы не подумала, что такой румяный бутузик, как ваш доктор, сердечник.

— Вот-вот. Беда, когда такие бутузики в тропики попадают.

— Ничего, скоро их заменят приборы, — сказал Вася. — Два-три человека на «Иртыше» — и весь экипаж. Не будет мотористов, матросов, боцманов. И капитана тоже не будет. Все управление судном — в руках старшего механика.

— Почему старшего механика? Может, капитаны пройдут несколько дополнительных курсов по электронике.

Вася пожал плечами:

— Только какой же это будет капитан? Инженер, оператор или еще как-нибудь должность назовут. А по существу опять-таки механик. Вот и конец романтической касте капитанов.

Николай Степанович попросил жену налить еще кофе и, сосредоточенно помешивая ложечкой сахар, возразил:

— Не скоро все это случится. Кстати, не думаю, чтобы два-три оператора так уж уверенно чувствовали себя один на один с океаном.

— А как же человек один на плоту?

— Ну, это совсем другое. А нам каждый день нужно возить грузы. Море есть море.

— Ты, значит, отрицаешь…

— Я ничего не отрицаю. Я просто не столь компетентен в этой области. Следовательно, и спор наш ни к чему не поведет.

Елена Ивановна с облегчением вздохнула. Завтрак прошел, кажется, благополучно. А потом отец и сын будут за столом редко встречаться. Николай привык обедать, как на судне, в двенадцать. Вася возвращается из института после двух. Вечерами же он вообще мало бывает дома.

Сын уже стоял в прихожей, когда Николай Степанович, наблюдавший за тем, как он у зеркала причесывается, сказал:

— Не понимаю, как в институте разрешают носить такие, с позволения сказать, прически. Куда ваши преподаватели смотрят?

— Большей частью в зачетки, — проронил Вася.

— Вот тебе три рубля. — Николай Степанович встал, вышел в прихожую и положил деньги на туалетный столик. — Будь уж так добр, зайди постригись.

— Сразу чувствуется рука воспитателя! — усмехнулся Вася.

— Вот ты сейчас и мою руку почувствуешь! — Елена Ивановна быстро встала, направилась в прихожую.

Дверь захлопнулась, и на лестнице послышался смех.

— Довел старую, больную женщину, — рассмеялась и Елена Ивановна.

Но Николай Степанович, закурив, хмуро сказал:

— Избаловался!

— Да все они хороши, мальчишки его возраста!

— Я не только в его возрасте, но и постарше был — отца как огня боялся.

— И ты считаешь, что нужно трепетать перед родителями? — мягко произнесла Елена Ивановна. — Уже уходишь? — огорченно спросила, видя, что муж надевает тужурку.

— Ненадолго. Посмотрю, как там на судне. Электронную машину вместо меня пока еще не установили. Может, пойдем вместе?

Но Елена Ивановна пообещала прийти на судно позже. Сначала нужно побывать в райсовете.

— А если отложить на завтра? — Он заглянул жене в глаза, осторожно отвел с ее лба шелковистую прядь волос.

— Управлюсь и приду, — ответила она, задерживая руку мужа у своей щеки и радостно улыбаясь.

— Ну-ка, бери меня под руку, — с притворной строгостью сказал Николай Степанович, когда они вышли на улицу. — Совсем от меня отвыкаешь. И домой поздно приходишь, где-то задерживаешься.

— На работе, конечно. Ах, да! Была на олимпиаде. Ты даже не представляешь, как хорошо прошел смотр. Выступали ребята из техучилища. Девочка, монтажница, пела.

— Да, да, конечно, — немного невпопад согласился Николай Степанович. Он вдруг вспомнил, что не подписал грузовые документы. Нет, кажется, подписал перед самым уходом. Странное дело — несколько часов отсутствовал, а кажется, будто на судне что-то случилось, чего-то недоглядели. Отправили на завод дефектные ведомости? Нужно еще раз все проверить. Так надежнее. Старший помощник — молодой, неопытный, а боцман… Боцмана надо искать нового. Разве таким должен быть хозяин на палубе? Хватишься в рейсе: этого он не выписал, того не достал.

Не таким, нет, совсем не таким был в свое время боцманом он, Николай Терехов. На паршивеньком буксире, который дальше Очакова и не ходил. И время было тяжелое, а в кладовой все, что нужно в запасе. Бегал на другие суда к приятелям, выколачивал на складе. А этот и за чистотой не следит, и с матросов как положено не спрашивает. Менять надо боцмана. В отпуск собирается. Пусть идет с миром. А потом переходит на другое судно.

И вот еще с выгрузкой. Добился ли грузовой помощник, отвоевал ли еще один кран?

Раздумывая о своих служебных делах, Николай Степанович все же не без удовольствия шествовал с женой по умытым утренним туманом улицам, ощущая на щеке тепло неяркого осеннего солнца. В пароходство лучше зайти попозже с Лелей — сейчас все на диспетчерском. А вечером пригласить друзей, товарищей. Отметить приход.

— Ты не возражаешь, если я позову к нам стармеха с женой и начальника рации Виктора? Твоего земляка, ленинградца? — спросил Николай Степанович, когда жена, проводив его до проходной порта, направилась к троллейбусу.

— Почему земляка? Ведь я родилась на Украине. Ты всех зови! Пирогов напеку.

— Так я жду тебя на судне. Только ты там поскорей.