Встречи с искусством

И даже такое лишенное конкретных бытовых деталей искусство, как музыка, обязательно соотносится с той или иной эпохой. Моцарт — конечно же, век восемнадцатый, Бетховен — французская революция, Скрябин, Рахманинов — годы перед Октябрем.

Только соединив искусство с историей, а конкретное произведение — с конкретным моментом этой истории, можно осознать, как проявляются и должны проявляться общечеловеческие ценности — добро, любовь к Родине, честность, стойкость, трудолюбие. Только так можно понять, как важна для каждого человека активная гражданская позиция и как сложно ее обрести — какой это всегда труд, какое волевое усилие, какое мужество.

Вернемся к тому же Пушкину. Помните, когда царь Николай I спросил его, где бы был он, поэт, во время восстания, тот ответил: на Сенатской площади, с декабристами, с друзьями. И это после гонений, ссылок, долгого вынужденного одиночества! Разве это не пример гражданской стойкости?

Зачем я пишу все это в редакцию? А затем, что это чувство истории мне бы не мешало обрести раньше, в школе. Момент Истории должен всегда присутствовать в преподавании гуманитарных предметов. У нас был хороший учитель литературы Михаил Карпович. Он приносил на уроки и гравюры, и открытки, и пластинки, чтобы «представить картину в целом», может, благодаря ему мое восприятие произведений искусства и обрело глубину, перспективу. Но освобождать взгляд от накипи серого академизма, наверное, можно и дома, в семье? Твердить детям почаще: «Все это было, было, было», во всем этом отражена самая что ни на есть настоящая жизнь тех, кто прошел по Земле до нас. И потому это прямо касается и нас...»

Искусство по сути своей исторично, автор письма прав.

«Момент Истории» входит в школьный курс литературы. Совсем не случайно наши ребята всегда изучают вместе с произведением ту историческую эпоху, в какую оно возникло, изучают биографии писателей.

Многое в этом направлении делает школа. Но, к сожалению, гуманитарный цикл предметов в школе очень неполон. За пределами школьной программы практически музыка и ее история, архитектура и ее история, изобразительное искусство и его история. Но даже и этот неполный цикл постоянно урезается под напором современных естественных и технических знаний. Так, в 1965 году при пересмотре школьных программ раздавались отдельные голоса представителей Академии педагогических наук РСФСР потеснить гуманитарные предметы.

Видные представители искусства: актер Сергей Бондарчук, искусствовед Наталья Дмитриева, композитор Дмитрий Кабалевский и другие тогда дали отпор этой тенденции, обратившись в редакцию газеты «Известия» с встревоженным письмом. Но жизнь показывает: перегрузки в школах и вузах пытаются ликвидировать именно за счет сужения гуманитарных предметов. При этом, естественно, отсекается или свертывается общеисторическая их часть, то, что дает фон для восприятия произведений искусства, фон, в конечном счете, очень необходимый, очень важный.

Но даже и то время, которое отводится на гуманитарные предметы, используется не всегда лучшим образом. Подчас ребятам на уроках дают знания об искусстве, а не само искусство. Так литература превращается в скучноватое собрание фактов об авторах, в перечисление черт, набор «образов». Именно это пытался преодолеть и преодолевал в своем Павлыше Сухомлинский, создавая свою «школу радости». Просто читать, не препарируя текст, не убивая его души, просто слушать народные песни, просто любоваться природой. В этом «просто» — совсем непростое умение обращаться к чувствам.

К тому же надо помнить еще вот о чем.

В силу «разорванности» школьного обучения, в силу членения предмета на темы и уроки происходит подчас отчуждение изучаемого материала. Подчас он психологически отторгается из-за того, что идет извне, что этот «урок» — нечто обязательное и совсем не нужное ученику сейчас, в этот момент для развития личности. Вот и случается, что Пушкин после школьного курса существует сам по себе, а Маяковский — сам по себе, и передвижники никак не соотносятся с «Могучей кучкой» или Герценом.

Историчность сознания... Чем раньше человек обретет это качество, тем полнее будет он воспринимать весь нравственный, воспитывающий потенциал прекрасного. Тем лучше будет результат эстетического воспитания. «Момент Истории» — как бы фермент, при котором быстрее идет реакция формирующийся человек — прекрасное.

Многое здесь от семьи.

Близость с отцом, с дедом, возможно, с прадедом породит естественное историческое, временное чувство. Сегодняшние шестидесятилетние могут показать своим внукам, что они воспринимали Маяковского не только как «фигуру в литературе», но и как человека, современника, определяющего духовный климат эпохи.

Чтобы снять «хрестоматийный глянец», «оживить» поэта, обнажить нравственные искания личности, воплотившиеся в его стихах, подчас достаточно в непринужденной семейной обстановке вспомнить, как рвались на чтения все молодые, как отзвуки его боевых выступлений доходили и в те дома, где люди были сравнительно далеки от литературы.