Встречи с животными

Кончился лес. Перед вами обширный луг. Несколько шагов вперед — и вы тонете в море зелени. Густая трава поднимается намного выше человеческого роста. Только в субтропиках можно встретить такую природу.

А сколько здесь всевозможных птиц! Незнакомое пение, свист, писк слышатся почти беспрерывно. Многие из птиц окрашены непривычно ярко. Вот на сухую вершину дерева уселась довольно крупная птица темно-синей окраски. Это широкорот. Его родина — далекая Юго-Восточная Азия. В тальнике над водой мелькает оранжево-желтый огонек. Это перепархивает птичка — желтоспинная мухоловка, радуя глаз яркой окраской.

Что может быть красочнее маленькой древесной утки-мандаринки?! Как разукрашенный поплавок, плавает она под нависшими ветвями в тихом речном затоне. Ее оперение — все цвета радуги.

Однако пусть не подумает читатель, что такова природа всего Уссурийского края. Напротив, роскошная южная растительность с ее своеобразным животным населением занимает сравнительно небольшую площадь. Широколиственные леса лентами протянулись по речным долинам, взбежали на невысокие сопки. Но поднимитесь чуть выше в горы — и вы в ином мире, мире суровой хвои, тишины и молчания. К шумливым, веселым лесам примыкает хвойная тайга Севера. Дикое и мрачное впечатление производит она на человека, впервые попавшего туда.

Великаны кедры и пихты высоко поднимают к небу вершины. В глубине темнохвойного леса вас охватывает сырой полумрак, стволы покрыты лишайником, с ветвей клочьями свисает седой мох. Отжившие, упавшие на землю деревья, их вывороченные корни делают лес труднопроходимым, ноги вязнут в болотистой почве. Особенно же поражает мертвая тишина тайги. Разве изредка пискнет маленькая птичка, застучит по стволу дятел, взлетит с земли рябчик. Смешение северной и южной природы — вот особенности Уссурийского края. Кедр и лиственница растут здесь рядом с пробковым деревом — бархатом и с маньчжурским грецким орехом. Жители тайги — соболь и каменный глухарь — обитают по соседству с тигром, широкоротом и райской мухоловкой.

Субтропическая растительность и животные, свойственные Южной Азии, — это остатки глубокой древности. Оледенение, охватившее некогда Сибирь, не достигло Уссурийского края. Его растительность и животный мир и поныне сохранили следы былого великолепия. В то далекое время климат был более теплым. Однако общее похолодание в Сибири сказалось и на Уссурийском крае. На широколиственные леса постепенно надвигалась тайга Севера.

Разве не интересна такая страна? Конечно, интересна. Не случайно я стремился увидеть ее природу, ознакомиться с ее четвероногими и пернатыми обитателями.

Маленькое удэгейское селение Островной расположено в 200 километрах от железнодорожной станции. Леса, сопки и луговые пространства окружают его со всех сторон. В этом поселке я и решил поселиться на первое время.

Сборы зоологических коллекций, наблюдения за малоизвестными животными занимали все время. Бывало, только забрезжит ранний летний рассвет, а я уже на ногах и спешу выбраться из сонного поселка, боясь потерять дорогие минуты. За короткое время мы с Гаудиком успели исследовать окрестности, познакомиться со всем, что казалось интересным. Изо дня в день мы бродили по сопкам, по речным лесистым долинам, не раз побывали в угрюмой тайге, пробирались по травянистым зарослям.

Однажды, когда мы шли по возвышенности среди болота, я заметил на дереве гнездо китайской иволги и заинтересовался: обитаемо оно или нет? Положив ружье, я снял сумку и полез на дерево. Гаудик тем временем наткнулся на сибирского хоря — колонка. Зверек этот небольшой, но смелый и невероятно злой. Колонок из норы на Гаудика как сорока стрекочет, пес лает, но схватить его не может: кинется на зверька, тот мигом скроется в узкой норе. Отойдет пес от норы, а смелый колонок опять из норы выберется.

Сверху все хорошо видно. Пока я спускался с дерева, колонок, улучив удобную минуту, вцепился в нос Гаудика острыми зубами. Трясет Гаудик головой, щелкает зубами, но не может ни схватить, ни сбросить с себя ловкого хищника.

Однако, завидя мое приближение, колонок сам отпустил собачий нос, опять забился в нору и уж больше не показался наружу.

Я науськивал Гаудика, чтобы он лаем выманил колонка из норы, но пес не подходил близко, обидчиво лаял издали, будто хотел сказать: «Сам с колонком расправляйся, а я не хочу больше рисковать носом — видишь, как он искусан».

Осмотрел я нору — она под корень уходит; ни топора, ни лопаты у меня не было. Ничего не выйдет, надо бросить бесполезное дело. Зашагал я опять по болоту, с километр уже прошел, оглянулся и с удивлением заметил, что Гаудика нет сзади. Но вот появился и он, забежал вперед, не дает мне идти, вертится под ногами, все свой искусанный нос показывает. В ответ я только руками развел: хотел объяснить собаке, что ничем помочь не могу. Вскоре Гаудик снова исчез.