Встречи с животными

Прошло около часа, вдруг мир и тишина были нарушены неожиданным образом. Больно укушенный клещом, Мальчик с визгом выскочил из убежища, в одно мгновение пересек широкий двор и со всего размаха влетел в стоявшую в стороне пустую печку. Оттуда вырвался столб мелкой золы, как будто беззвучно разорвалась бомба. Это послужило сигналом для других собак. Со всех сторон они кинулись к печке и злобно лаяли на скрывшегося Мальчика. В следующее мгновение с налитыми кровью глазами, весь в золе на сцене появился нарушитель покоя. С рычаньем он сбил грудью Дружка и, стараясь вцепиться зубами в его горло, сам покатился на землю. На дерущихся кинулись прочие, и вскоре псы образовали живой клубок. Перевертывая все на своем пути, они с визгом катались по двору.

Только Пиратка равнодушно стоял в стороне, как будто ничего не случилось, да старик Черный издали лаял на своих соплеменников.

С большим трудом, обливая собак водой из ведер, нам удалось прекратить ожесточенную драку.

После обеда мы решили с Петром объехать выставленные вентери и морды и вытрясти из них попавшуюся рыбу. Подойдя к лодке, я вторично за сегодняшний день обратил внимание на странное поведение двух наших собак: они сидели на берегу у самой воды, недоверчиво косились друг на друга и временами скалили зубы. Ведь я их еще до обеда здесь видел.

— А, — с усмешкой ответил Петр, — это они солонину вымачивают. Соленое мясо есть не хочется, так вот они и ждут, когда куски в воде вымокнут.

Я не вполне поверил в объяснение Петра и приблизился к собакам. Не доверяя мне, они немедленно извлекли из воды побелевшие куски мяса и побрели с ними в разные стороны. «Но ведь это не люди, а собаки, — думал я, — откуда у них такая сообразительность, кто научил их так делать?»

Несмотря на вздорные нравы и непривлекательную внешность собак острова Иринбет, они нравились мне все больше и больше. В полной мере их рабочие качества я оценил несколькими днями позже.

— Что это за странный писк? — спросил я Петра, когда мы под вечер возвращались на лодке к дому. — Я уже несколько раз слышу эти непонятные звуки.

— Тихо, — шепотом ответил Петр, прикладывая палец к губам. — Это табун свиней кормится. Молодой камыш они дергают — он и пищит. Не надо стадо спугивать. Уедем тихонько отсюда. Завтра устроим кабанью охоту, а то собачня от безделья совсем одурела.

Мы, стараясь не шуметь, отъехали от тростника и спустя полчаса достигли острова.

...Утро. Чуть брезжит рассвет. Он застает нас за сборами. Мы надеваем на ноги специальную обувь — поршни, выкроенные из сырой кабаньей кожи, осматриваем ружья, подбираем патроны. Собаки держатся тесной группой — ни драк среди них, ни раздражения, забыты раздоры. Каждый готов постоять друг за друга.

Сборы закончены. Вооружаемся длинными шестами, отчаливаем от берега и скользим по водной поверхности широкого плеса. Это служит сигналом для своры. Осторожно, без всплеска, в воду входят Пиратка, Черный, а за ними и остальные собаки.

Восток краснеет. Золотится спокойная гладь озера. Порой в воздухе свистят утиные крылья. Свора тесной гурьбой следует поодаль за нами. Видны только собачьи головы, так похожие в полумраке раннего утра на стаю плывущих уток. Вот и противоположный берег. Мы высаживаемся и бесшумно углубляемся в редкие камыши. Собаки разбредаются в разные стороны и постепенно исчезают из виду.

К этому времени восток разгорается, с каждой минутой становится все светлей и светлей. Просыпается дневное пернатое население. Вот на высокую камышинку, четко вырисовывающуюся на посветлевшем небе, выпархивает темным силуэтом маленькая птичка. Под ее небольшой тяжестью упругий стебель гнется, качается. Она издает короткое, но звонкое соловьиное щелканье и вновь ныряет вниз в заросли. Освободившаяся от тяжести камышинка качается и постепенно принимает обычное положение. Голосистая птичка — широкохвостая камышевка. Не так часто удается видеть эту птицу днем.

В стороне, обеспокоенный собаками, взлетает фазан. Он тревожно вскрикивает, хлопает крыльями, круто поднимается над высокими камышами и затем, вытянув длинный хвост, спешит убраться подальше. «Кох, кох!» — отзываются другие фазаны в туманной дали раннего утра. Вот где-то завыла заблудившаяся молодая собака, затем виновато взвизгнула и замолчала: ее хватила за нарушение тишины и порядка более опытная и бывалая собака.

Не спеша, осторожно мы идем вперед к виднеющимся высоким желтым зарослям, чутко прислушиваемся к неясным шорохам и шелесту тростниковых стеблей. Но вот где-то далеко отрывисто лает собака. Мы останавливаемся и ждем. Лай не вполне надежный — в нем звучит неуверенность: не ошибка ли это. Однако в следующий момент собака начинает лаять громче, азартнее. Еще мгновение, и присоединяется другой голос, затем третий. Собаки лают в одном и том же месте. Мимо нас стремительно проносится пестрый Шарик. В стороне мелькает наш знакомец Куцый. Все спешат к месту, где ожесточенно лают собаки.