Встречи со Сталиным

С тех пор прошло довольно много времени. Однажды, только что посадив машину на аэродром после испытательного полета, я сижу с механиком и разговариваю о величине компенсатора руля поворотов. Вдруг подъезжает автомобиль с директором завода. Директор приглашает в свой кабинет и сообщает, что едем на заседание в Кремль.

Когда мы вошли в зал, заседание было в полном разгаре. Товарищ Ворошилов говорил речь. На председательском месте сидел товарищ Молотов. Товарищ Сталин стоил у окна и набивал табаком свою любимую трубку. Он внимательно посмотрел на нас. Я сел за стол.

Сталин сказал:

— Ну, вот, пусть директор расскажет о своей машине.

Директор рассказал, как идет работа на нашем заводе, подробно познакомил присутствующих с особенностями машины, только что выпущенной заводом.

— Кто летал на этой машине? — спросил товарищ Сталин.

— Моисеев и Байдуков, товарищ Сталин. Они здесь присутствуют, — ответил директор.

— Ну, Байдуков, расскажите нам о машине. Чем она вам нравится? Что у нее плохого? — и Сталин внимательно посмотрел на меня, когда я подходил к модели нашего самолета.

Сталин подошел ближе. Он поглядывал то на меня, то на модель, как бы решая: действительно ли я толковый человек? Можно ли довериться мне как испытателю самолета?

Я старался рассказать о машине все так, как мне это представлялось с точки зрения летчика. Товарищ Сталин задавал такие сугубо специальные вопросы, касающиеся самолетостроения, что я частенько задумывался, чтобы опрометчивым ответом не ввести в заблуждение этого простого и величайшего человека нашей эпохи.

И здесь я заметил, что Сталин — это человек, который любит послушать, любит посоветоваться с людьми, имеющими непосредственно дело с машиной — самолетом, комбайном, отбойным молотком.

Второе, что меня поразило, — это то, что товарищ Сталин знает детально вопрос, интересующий его. Откуда человек, занятый делами государственной важности, знает детали авиастроения и летного дела? От многогранной культуры и от гениального, всеобъемлющего ума идет эта прозорливость.

И, наконец, третье, что я заметил при этой встрече с товарищем Сталиным, — это его заботу о человеке. Наше летное дело — профессия сложная и иногда опасная.

Сталин во время заседания допытывался от конструкторов и летчиков: а как этот самолет, не опасен ли при вынужденной посадке? Можно ли из него свободно выпрыгнуть с парашютом? Удобно ли экипажу работать? …

[В исходном документе отсутствует треть страницы текста.]

Над льдами Арктики, над суровыми горными хребтами Якутии, над бурным и туманным Охотским морем, над сопками Забайкалья и Уральскими горами — всегда и везде мы непрерывно ощущали ласковую руку родины, готовую и любую минуту опасности поддержать нас Мы были бодры и уверены в себе и эту бодрость вселил в наши сердца товарищ Сталин. Великий Сталин указал нам маршрут. Великий Сталин приветствовал экипаж в полете. И только поэтому мы могли победить, победить вo славу нашей родины.

Это состояние радости и благодарности мы сохраним на всю жизнь. С этим мы летели в обратный путь, чувствуя, как каждый оборот винта приближает нас к родной Москве и заставляет все чаще и чаще биться наши сердца. Вот, наконец, и Москва. Замкнулся грандиозный географический четырех угольник Москва — Земля Франца-Иосифа — Петропавловск на Камчатке — Хабаровск — Москва.

Москва лежит во мгле жаркого лета. Справа от города видны огромные озера. Это новые озера канала Волга — Москва, созданного по воле товарища Сталина.

Делаем плавный круг над Москвой и Кремлем. Лица у всего экипажа сияют от удовольствия. Кремлю, где работает человек, давший нам путевку на полет, мы делаем приветственные знаки рукой из окон кабины.

Все сбрасывают с себя лишнее обмундирование. Шасси выпущены. Чкалов делает крутой поворот над аэродромом, с которого 21 день тому назад мы стартовали.

Наш краснокрылый гигант, овеянный ветрами воздушного океана и славы, плавно подпрыгивая, катится по знакомому полю и долго не хочет останавливаться.

Несколько автомобилей быстро едут к самолету. Из переднего показывается товарищ Сталин. Он спокойной походкой идет к самолету. За ним следуют товарищи Ворошилов и Орджоникидзе.

Я не верю своим глазам. Нас, троих обыкновенных летчиков,…

[В исходном документе отсутствует треть страницы текста.]

запросто. Затем он подходит ко мне. Дрожащими от волнении руками я обнимаю этого прекрасного и простого человека — нашего вождя и товарища — и целую его. Крепко обнимают нас и Ворошилов и Орджоникидзе. Я так расстроган, что меня нужно за руку вести к автомобилю. Товарищ Сталин расспрашивал о пути, о последнем этапе, о самочувствии. Он ласково обнимал Чкалова. Чкалов пытался рассказать все подробно и обстоятельно.

Товарищ Сталин, смеясь, поднял руку:

— Вам надо отдохнуть. Ведь вы устали. Мы вас долго не будем мучить, вам нужен отдых, а сейчас пойдем к трибунам, — сказал он.