Встречи со Сталиным

Я был до того переполнен творческим энтузиазмом, что абсолютно забыл о том, что меня отделяет двадцать лет от того времени, когда я играл на бубнах на свадьбах. Приступил к исполнению песни. Я бросал бубны вверх (а Георгиевский зал, как известно, очень высок, помещение огромное), проделывал с ними разные манипуляции. Я чувствовал, что все это я делаю лучше, чем двадцать лет тому назад. По окончании исполнения товарищ Сталин и все его окружающие встали и аплодировали мне. Я видел, как товарищ Сталин делился своим впечатлением с товарищем Ворошиловым, То, что товарищ Сталин стоя аплодировал мне, меня так потрясло, что я не чувствовал возможности уйти со сцены: ноги не повиновались. Вместо того чтобы сесть на свое место, я ушел в другую комнату, чтобы успокоиться и затем незаметно пробраться обратно на свое место. Однако товарищ Сталин заметил меня, остановил, взял за руку и сказал:

— Ты — дар; береги себя.

На прощание я протянул ему обе руки, и он сердечно, тепло, искренно их пожал.

Как и в 1935 году, так и теперь, после этой встречи с товарищем Сталиным, я несколько ночей совсем не спал. Оставаясь один со своими мыслями, я думал: «Не сон ли это? Такой великий гений, как товарищ Сталин, так дружески, так сердечно относится к сыну простого рабочего».

Спустя год, т. е. в 1938 году, я опять встретил родной, близкий мне взгляд товарища Сталина. Это было на сорокалетнем юбилее МХАТ. Я сидел в президиуме. Шел доклад. И это время товарищ Ворошилов заметил меня. Мы раскланялись. Затем я заметил, как товарищ Ворошилов показывает на меня Сталину, и товарищ Сталин ласково, как и раньше, с улыбкой посмотрел на меня. Мы раскланялись.

Затем начался концерт. В числе выступающих был и я. Мое чувство будет понятно только тем товарищам, которым приходилось выступать в присутствии товарища Сталина. Как и во время нашей декады, нас слушали кроме членов Политбюро лучшие представители искусства Советского Союза. Выступления в таких случаях, безусловно, волнуют исполнителя. В такой момент меня охватывает не только волнение, но и художественный экстаз. Одно сознание, что я пою в присутствии товарища Сталина, меня окрыляет и удваивает мою энергию. И в этот вечер, как и раньше, по окончании исполнения пения мне аплодировал товарищ Сталин и его соратники.

Проходит еще год с лишним. 31 августа 1939 года в Большом Академическом театре шел показ творческой самодеятельности союзных республик — Украины, Грузии, Казахстана и т. д. Спектакль был посвящен Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Я сидел в восьмом ряду, рядом с руководителем азербайджанских большевиков — товарищем Багировым, который и привел меня в театр. Позади меня сидела Чимназ Асланова — заместитель председателя Верховного Совета СССР. Налево, и правительственной ложе, сидели члены Политбюро. Товарища Сталина не было видно: занавес отделял нас друг от друга. Вдруг встречаемся взглядами с товарищем Ворошиловым. Раскланиваемся. В это время товарищ Асланова толкает меня, указывая налево, где сидел товарищ Сталин. Он рукой отодвигал занавес и смотрел в нашу сторону. Как и раньше, наши взгляды встретились. Он меня заметил, и мы раскланялись.

Это отеческое внимание товарища Сталина является залогом моего творческого подъема. Его похвала является самым ценным в моей жизни, и я считаю себя самым счастливым среди счастливцев нашей необъятной родины.

И. Коробов Депутат Верховного Совета УССР ТРИ ВСТРЕЧИ

Это было в конце декабря 1934 года. В числе других и я получил приглашение выехать в Москву, в Наркомат тяжелой промышленности. Утром 23 декабря мы прибыли в столицу страны социализма.

Как всегда, говорлива Москва. Улицы чисто убраны. Бурно протекает жизнь города.

Вечером мы попали в наркомат. Секретарь товарища Серого встретил нас приветливой улыбкой.

— Сейчас будут машины, и вы поедете в Кремль, — сообщил он.

Длинными показались минуты. Но вот мы, наконец, в Кремле. Здесь все кажется интересным. Я с удивлением оглядывался по сторонам, любовался изяществом архитектуры здания — всем окружающим.

Собралось много знатных металлургов страны, начали разговаривать о производственных вопросах, о работе заводов металлургической промышленности. Рядом со мной сидел мой старший сын Павел.

В начале седьмого в зал вошли товарищи Сталин, Орджоникидзе, Молотов и другие руководители партии и правительства. Нельзя описать ту радость и ликование, которые охватили присутствующих. Зал долго аплодировал. Раздались крики «ура» в честь коммунистической партии, в честь великого Сталина.

Наконец, совещание металлургов началось. Первое слово было предоставлено товарищу Бардину. Он говорил о развитии металлургии в Советском Союзе и, в частности, о Ку: знецком заводе, рассказал, как перед началом строительства Кузнецкого завода никто не верил в осуществление намеченною плана.

— С нами за одним столом сидели, разрабатывали чертежи, и то не верили в построение завода за такой короткий срок, — прервал Бардина товарищ Сталин.