Встречи в зале ожидания. Воспоминания о Булате

Рассчитавшись с официанткой, мы поднимаемся и идем к выходу. Ольга за несколько шагов до дверей задерживается с кем-то в разговоре. Булат перед самым выходом сворачивает к столику Михалкова и через минуту догоняет нас. Дождавшись Ольгу, мы выходим из здания.

– Булат, что ты сказал Михалкову?

Ольга выжидающе смотрит на супруга.

– Ничего. Поздоровался, спросил, как дела… А что?

– Он плачет. Склонился над супом – и плачет.

Булат хмурится и молчит.

Прошло больше десяти лет. Дурацкий эпизод у входа в ресторан московского Дома литераторов, наверное, следует прочно забыть. Но я по сей день размышляю про себя: что же вызвало тогда гнев Булата – обычно спокойного, всё понимающего, умевшего по-доброму не заметить людскую слабость? Ну, действительно, не этот же дурень, загородивший нам вход! Этот, скорее всего, если и помнил имя Булата, в лицо его узнать никак не мог. Что неудивительно: ресторан в тот год готовился шагнуть в реальный, каким его понимают в России, капитализм, место в котором литераторам отводится не самое первое. Коммерсантами, новыми хозяевами ресторана, набран был соответствующий контингент обслуги – что с нее взять…

Да что ему эта фигура, понимаю я. Скорее всего, Булат и не очень-то ее заметил. «Болваны» для него на самом деле – те, стоящие за подлой, навсегда рухнувшей, как нам кажется, осенью 91-го системой. Ее столпы и опора, с огромными мускулами и нелепо крохотной головкой, тогда они только еще явили свое мурло – открыто, уверенно и нагло.

А он, Окуджава, – вот так же, не вынимая рук из карманов, а только силою слова, спокойно, почти не замечая, отодвинул тех, вместе с их «не положено». Он прошел мимо них, с гитарой, зажатой подмышкой, с мудрой и горькой усмешкой – и вошел в бессмертие.

Илья Медовой ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПОДАРОК…

Последний свой день рождения Булат Окуджава праздновал в Марбурге. Хотелось развеяться, прокатиться по Европе, оторваться от горестей, неудач, болезней и душевной смуты. А первым делом – заехать на фестиваль русской культуры в Марбург.

Телефонный разговор перед поездкой:

– Булат Шалвович, как себя чувствуете?

– Да похвастаться нечем. Но – поедем! Поедем!

Энергичное «Поедем!» не вязалось с состоянием Окуджавы последних месяцев. Барахлило сердце, дышалось с трудом. Только что его обследовали по поводу аллергии в больнице. И с год уже, наверное, он никуда не ездил.

На фестиваль русской культуры в Марбург его приглашали не первый раз. Осенью и зимой он отменил поездку. Терпеливые немцы прислали приглашение снова. У меня тоже было приглашение. Так мы оказались с Булатом Окуджавой и его женой Ольгой Владимировной в этой поездке вместе. Из московского холода попали в тридцатиградусное пекло Франкфурта, а потом – в цветущий Марбург. Белоснежные магнолии, розовая пена сакуры, парящий высоко в небе средневековый замок цвета охры. Казалось, вот он, рай земной…

В первый марбургский вечер расположились в летнем кафе и, наслаждаясь теплым вечерним воздухом, любовались огромным лугом и дальним лесом на горе, сменой их очертаний и цвета в сгущавшихся сумерках.

А следующим пронзительно солнечным утром Булат Шалвович прочитал нашей небольшой компании только что написанное стихотворение, посвященное давней и доброй своей знакомой преподавателю здешнего университета Барбаре Кархофф.

Когда петух над марбургским собором
Пророчит ночь и предрекает тьму,
Его усердье не считайте вздором,
Но счеты предъявляйте не ему.

Кричи, петух, на марбургском соборе,

Насмешничай, пугай, грози беду разжечь.
Пока мы живы и пока мы в горе,
Но есть надежда нас предостеречь.

Повлияла ли аура Марбурга, где стали поэтами Ломоносов и Пастернак, благословенное ли тепло и буйство природы или чистосердечная радость от его приезда марбургских друзей Барбары Кархофф и Вильгельма Люкеля, но только у Булата Окуджавы после полугодового молчания «пошли» стихи. Писалось ему легко. Начал сочинять и прозу. Судьба иной раз дарует тем, кому благоволит, вспышку творческих сил на излете жизни.

День рождения – праздник приватный. Но марбургцам очень хотелось знаменитого гостя поздравить. И вот 9 мая в полдень собрались в ратуше, в кабинете обер-бургомистра, откуда открывался вид на горбатые крыши и мощеную ратушную площадь.

Обер-бургомистр Мёллер сказал слово об истинной культуре, которая, по его мнению, должна вызывать дерзкие вопросы. А гостя назвал ее олицетворением. Президент университета Шааль, известный математик, произнес спич на тему числа 73 (именно столько лет исполнилось виновнику торжества). Число 73, поведал он, относится к редкому типу неделимых чисел, так же как обратное ему 37.