Встречи во мраке

«Я последовала твоему совету, Бэкки, и поступила на работу. Теперь я работаю на фабрике. Мне хотелось работать в таком месте, где много шума, яркий свет, много людей и машин. Это для меня новый неизвестный мир и он отвлекает меня от мыслей о тебе. Шум так велик, что я тебя не слышу. Свет такой яркий, что я не вижу твоего лица. Этого мне и хотелось. Так будем ожидать, ты и я, пока не кончится война.

Теперь я как машина. Я ничего не ощущаю, я не думаю, я не чувствую боли. Шум меня так оглушает, что я не чувствую ничего. Я так утомляюсь, что и ночью бесчувственна. Я и выгляжу, как машина. Темные защитные очки скрывают мое лицо. Металлический шлем закрывает мои волосы, а руки мои спрятаны в толстые рукавицы. Комбинезон даже не дает возможности узнать, что я женщина.

По крайней мере, я не чувствую больше никакой боли.

И время работает на меня, на нас. Каждый день приближает нас друг к другу. Ты не веришь, что время помогает нам, хотя мы этого не замечаем? Скажи, что веришь, скажи пожалуйста! В один прекрасный день объявят мир. Помни об этом…

Девушка, работающая за станком возле меня, выглядит так же, как машина, хотя под рабочей одеждой она такая же женщина, как и я. (И что за женщина!) Думается мне, она не может переживать. Она живет с мужчинами, не чувствуя любви. Я не представляю себе, как это можно, но она, кажется, придерживается только этой системы: „Пробивай себе дорогу в жизни любыми средствами“, — считает она. „Пробивайся всеми силами и тогда с тобой ничего не случится!“

У нее медно-красные волосы (я как-то видела ее на улице, когда она возвращалась с работы) и поэтому ее все называют Рыжухой. Ее уже никто не называет настоящим именем. Обычно она каждую неделю меняет своих любовников. „Почему я должна дольше с ними быть? — говорит она. — Потом они все равно надоедают“. Обычно по средам она дает отставку очередному любовнику и подцепляет нового „на пробу“. В обеденные перерывы она мне все о них рассказывает.

Вот и сейчас у нее как раз новый. Сегодня после работы он заходил к ней на фабрику».

Как-то, стоя возле фабрики, она вызывающе улыбнулась ему. Этим она поймала его, как на лассо.

— Как поживаешь? — спросил он, не зная, что еще сказать.

— А сам как поживаешь? — ответила она для поддержания разговора.

Они пошли рядом.

— Пригласишь ли ты меня? — спросила она.

— Если ты желаешь.

Она пожелала.

— Хорошо. Пойдем на площадь к Гаррису. — И, во избежание всяких недоразумений, быстро добавила: — Я могу сама за себя заплатить, если тебе это нравится. Я зарабатываю сотню в неделю и все равно не знаю, куда девать деньги.

— Кто сказал, что это мне нравится?

Он немного помолчал, потом спросил:

— Где ты оставила свою подругу?

— Ах, эту?

Она отвела взгляд в сторону.

— Она тебе понравилась, да?

— Совсем нет, — быстро ответил он. — Я спросил только потому, что ты вместе с ней вышла с фабрики.

— Она тебе не подойдет, которая со мной выходила, — заметила она. — Она из солдатских жен. Сидит весь вечер дома.