Встречи во мраке

Теперь обе девушки повернулись и смотрели на двери дома. Одна из них выкрикнула что-то похожее на приветствие. Вышел коротконогий, плотный, почти голый человек. Он безмолвно прошел мимо стола в глубь патио, где стояла мачта с флажком, и стал делать пятиминутную гимнастику.

Бонд несколько мгновений изучал этого парня. Невысокий, боксерские бедра и плечи, но живот уже начинал заплывать жирком. На груди курчавились обильные черные волосы, а руки и ноги были покрыты ими, точно мехом. По контрасту на его лице и черепе не было ни волоска и темная кожа чуть поблескивала; на затылке была большая вмятина-что это было: следствие удара, трепанации – с такого расстояния определить было трудно.

Черты его лица – типичны для прусского офицера – лоб высокий, узкий; нос короткий; глубоко посаженные глаза смахивали на поросячьи; рот был большой, со слабыми, бесчувственными губами.

На нем не было ничего, кроме коротких черных трусов и тяжелого золотого браслета с часами. Бонд удовлетворенно кивнул. Фон Хаммерсштейн соответствовал тому описанию, которое он прочел в досье «М».

Теперь Бонд смотрел на лицо девушки. Рот ее искривился в жестокой гримасе при взгляде на человека, которого она собиралась убить.

Что ему с ней делать? От нее никакого толка. Своими стрелами она могла только испортить все дело. Бонд принял решение – один короткий удар по затылку, и он схватит ее и привяжет к дереву, пока тут все не кончится. Он тихонько протянул руку к оружию.

Девушка безразлично повернулась в его сторону н прицелилась из лука. Безразличным голосом она произнесла:

– Хватит вам играть и держитесь от меня подальше. У меня глаза на затылке. Я не затем сюда явилась, чтобы меня стукнул по голове какой-то лондонский «бобби». Я бью птиц со ста футов, а с такого расстояния я тем более не промахнусь. Мне не хочется тратить стрелу на ваши ноги, но мне придется это сделать, если вы попытаетесь вмешаться.

– Хватит глупостей, девочка. Это мужское дело. Как вы собираетесь выступить против четверых мужчин с вашим луком и стрелами?

Глаза девушки яростно сверкнули. Она прошипела сквозь стиснутые зубы:

– Убирайтесь к дьяволу! И оставьте меня в покое. Они убили моих родителей, а не ваших. Ну?!

Бонд еще раз взглянул на прекрасную охотницу. Хорошее английское воспитание, к которому примешался кайенский перец детства на тропическом острове, – опасное сочетание. Она довела себя до истерики и бог знает на что пойдет, если ей возражать. А у него не было выхода.

Оружие девушки было бесшумным, а его могло поставить на ноги всех вокруг и выдать их обоих. Пусть она выполняет часть задания, а он доделает все остальное.

Бонд примирительно сказал:

– Послушайте, Джуди, если вы настаиваете на этом, то мы можем работать на пару. Эти дела – моя профессия. Мне приказано сделать это близким другом вашей семьи. И потом – они все в плавках, очевидно, будут купаться. Когда они войдут в воду, я сделаю свое дело. Вы можете стрелять, чтобы поддержать меня. Это будет огромной помощью, – соврал он.

– Нет. – Она отрицательно качнула головой. – Вы правы, сейчас они будут купаться. Я достану его с ветвей дерева, что около озера. Там я нашла вчера отличное место. Эти двое охранников не купаются, они сидят и сторожат. У них с собой оружие. Я знаю, как подстрелить Хаммерсштейна, и буду уже далеко от озера, прежде чем они поймут, в чем дело. Я уже все предусмотрела. А теперь, – она подняла лук, – с дороги!

– Хорошо. Но если мы оба выпутаемся из этой истории, я выпорю вас так, что вы неделю не сможете сидеть, А теперь – вперед! Я присмотрю за остальными. Если у вас сойдет все благополучно – встретимся здесь. Если же нет, то я спущусь и соберу ваши останки.

– Наконец-то вы поняли, что эти стрелы трудно вьы таскивать. Обо мне не беспокойтесь. И старайтесь, чтобь! солнце не отражалось на стеклах вашего бинокля.

Она взглянула на Бонда взглядом женщины, за которой все-таки осталось последнее слово, и скрылась за деревьями.

Бонд хмыкнул. Теперь он обязан подождать, пока эта лесная ведьма не пустит свою стрелу. Это плохо. Но если он выстрелит первым – кто знает, на что решится эта девица!

Бонд на секунду представил то мгновение, когда он будет расплачиваться с этой островитянкой за ее выкрутасы, и ему стало легче. Однако ход его мыслей прервало движение, которое началось около дома, и Бонд повернулся в ту сторону.

Посуду убирали со стола две горничных. Стража и девицы куда-то исчезли, а фон Хаммерсштейн теперь лежал на кушетке, обложенный подушками, читая газету и обмениваясь мнением с майором, сидящим в ногах на железном садовом стуле. Гонзалес курил сигару и время от времени деликатно сплевывал на песок. Бонд не слышал, что говорил Гонзалес, да и речь была на испанском.

Атмосфера лесного утра была наполнена спокойствием, и Бонд прислонился к стволу дерева, размышляя о предстоящем.