Встречный бой штрафников

– Помоги ему, чем можешь. А я сейчас к вам подброшу дивизион гвардейских минометов. Твоя задача – обеспечить точными данными. Чтобы они там не добили твои роты. Понял?

– Так точно, понял.

Это было не все, что хотел сообщить комбат-3 командиру полка. И тот, на конце провода, видимо, почувствовал его напряженное молчание в трубку.

– Что там еще?

– Старший лейтенант Игнатьева пропала.

– Как пропала?

– Лейтенант Чеховский, назначенный старшим обоза, доложил, что Вера Ивановна с тремя медсестрами и группой раненых остались в лесной сторожке. Район сторожки полчаса назад занят немцами.

– Черт знает что! – В голосе майора Лавренова чувствовалось раздражение, но не более того.

Что это, – подумал Солодовников, – самообладание? Или что-то иное?

– Ну, вы там, на месте, организуйте, что ли, поиск. Вы слышите меня, капитан?

– Слышу прекрасно.

– Пошлите надежных людей. Разведчиков. Пусть попытаются что-то сделать. Але! Але! Вы слышите меня?

– Слышу.

– А прорвавшихся немцев вы отсекайте! Отсекайте их к чертовой матери и загоните в лес! У них не может быть много танков!

– У них много танков, товарищ Первый.

– Сколько?

– Атаку начинали шестнадцать танков и одиннадцать бронетранспортеров. Шесть танков и восемь бронетранспортеров подбито и сожжено.

– Ну вот! Очень хорошо дерутся твои гвардейцы, капитан. Список особо отличившихся после боя представьте в штаб полка. Все. Конец связи.

Список отличившихся, поморщился капитан Солодовников. Большая часть отличившихся не доживут до конца этого боя. И он положил отяжелевшую трубку на рычаг полевого телефона.

«Кайзер» бежал впереди. Бальк видел его спину, затылок стального шлема, иногда крючок прокуренного уса, будто вылепленного из глины. Горящий бронетранспортер они обошли стороной. Ну его к черту. Хорошо, что они успели выбраться из него. «Гроб» притягивал к себе все снаряды и пули. Без него было как-то спокойнее. Жаль только, не успел выбраться водитель. Но тут уж – кому какая судьба.

Правее уже видны были окопы русских. Трое иванов волокли на санках тяжелый пулемет. Они двигались в сторону березняка, видимо, к запасной позиции, боясь, что их вот-вот забросают гранатами. И в это время «Кайзер» выхватил из-за ремня длинную «толкушку», отвинтил колпачок и поймал вывалившийся вытяжной шнур с фарфоровым шариком. Граната полетела в сторону пулеметного расчета иванов. Бальк видел, как те шарахнулись в стороны от своего тяжелого ДШК. Взрыв! «Кайзер» сразу изменил направление движения. Он перепрыгнул пустой окоп русских и метнулся догонять раненого пулеметчика, видимо, решил достать его штыком. Бальк бежал следом. Он старался не отставать от «папаши», который оказался очень проворным и выносливым, несмотря на свой возраст.

Здесь, на позициях русских, начиналась уже другая война. Бальк нащупал висевший на ремне штык-нож, выхватил из ножен и быстрым движением защелкнул его на стволе своего «маузера». Винтовка сразу стала тяжелее. Но теперь не страшно, если какой-нибудь иван выскочит ему навстречу.

Рядом с черным пятном гранатного разрыва Бальк увидел тела двоих пулеметчиков. Третий куда-то исчез. Исчез и «Кайзер». Левее двигался вдоль цепочки одиночных окопов мощный «T-IV» и поливал перед собой огнем из всех пулеметов. Со всех сторон в него летели гранаты. Но пока никакого существенного вреда ему не причиняли. Балька догнала группа солдат с нашивками танкового полка. Группой командовал унтер-офицер громадного роста. Нет, с ними Бальку идти не хотелось. Он поискал глазами «Кайзера». Скрюченная фигура «папаши» мелькала в березняке, вернее, в частоколе, который остался от перелеска после нескольких минут боя. Бальк метнулся к нему.

– Туда, ребята! – указал винтовкой «Кайзер» в сторону проселка, по которому гуськом продвигалась группа громадного унтера.

Теперь обстановка немного прояснилась. Линию обороны русских они прорвали и продвигаются в строну Дебриков, той самой деревни, которую их взвод накануне оставил. Нет, не оставил, подумал с болью Бальк. Взвод, почти всем составом, остался там.

Вскоре впереди показалась сторожка. Здесь была оборудована запасная позиция. Теперь кругом виднелись воронки и кровавые бинты. Под соснами затоптанный снег и все те же обрывки бинтов и кровавой одежды. Русские, видимо, устроили здесь пункт сбора раненых.

Группа громадного унтера сразу охватила сторожку. Один из солдат вытащил гранату. Но унтер сделал знак рукой, и тот сунул длинную ручку гранаты обратно за ремень.

Веретеницына бежала по своему следу. Тяжелая санитарная сумка била по бедру. Но бросать ее она побоялась. В ней оставались кое-какие медикаменты, пакет с сухарями и, самое главное, письма от мамы и брата. Брат воевал в 46-й армии на 3-м Украинском. Мама жила в Коломне. Связка писем была талисманом старшины медицинской службы Веретеницыной. Она никогда не расставалась с ней. Ей казалось, что, пока письма от мамы и брата с нею, ничего плохого не может случиться ни с мамой, ни с братом, ни с нею самой.